/Организационные механизмы по А.А. Богданову/
Введённая А.А. Богдановым «всеобщая организационная наука» является выдающимся образцом систематического рассмотрения отчётливо выработанного «предмета» научного знания. В "своей "Тектологии" А.А. Богданов подробно останавливается на основных организационных механизмах. Начинается анализ с «механизма» конъюгации.
«Давно замечено и установлено, что во всей своей деятельности – в практике и мышлении – человек только соединяет и разделяет какие-нибудь наличные элементы. Процесс труда сводится к соединению разных «материалов», «орудий» труда и «рабочей силы» и к отделению разных частей этих комплексов, в результате чего получается организованное целое – «продукт»… Цепь сочетаний и разъединений… И так же в области мышления… Никакая логика, никакая методология не находили до схематических изображений пор ничего третьего… Но… эти два акта имеют неравную роль в деятельности человека… один из них является первичным, другой – производным… Работник должен привести разделяемый предмет в соприкосновение либо с орудием, либо с органами своего тела… Разрыв связи предмета совершится лишь как последствие этих сочетаний… и в мышлении. Никакое «различение», «противопоставление», «разграничение» невозможно без предварительного сопоставления… в некотором общем поле… Основа формирующего тектологического механизма, есть соединение комплексов. Мы будем обозначать её термином, взятым из биологии, более глубоким по смыслу – конъюгация… Это и сотрудничество, и всякое иное общение… «Конъюгация» настолько же формальное понятие, насколько сложение величин… Оба комплекса находятся во «взаимодействии», их элементы – активности перемешиваются, «влияют» одни на другие… переходят из одного комплекса в другой… Результаты конъюгации бывают тектологически различны… не делаются «сопротивлениями» одни для других, без всяких «потерь»… в своём чистом и законченном виде этот случай является лишь идеальным… активности одного комплекса становятся всецело сопротивлениями для активности другого, полностью парализуют их… направление активности двух комплексов никогда не окажется вполне противоположным… полная нейтрализация вполне возможна… случай наиболее обычный: два комплекса соединяются таким образом, что их элементы-активности частично складываются, частично являются взаимными сопротивлениями… третий случай… заключает в себе и случаи второго рода… Условимся называть аналитической суммой результат соединения специфических активностей или соответствующих сопротивлений при всякой конъюгации… суммы активностей на одной стороне, сопротивлений – на другой» /1989, т.1, с. 142-148/.
Уделяя внимание соединению и разделению, А.А. Богданов как бы вытесняет «простое» манипулирование. Оперирование культурными предметами, подчинённое соответствующим функциональным требованиям и самой вложенной содержательностью этого предмета, предполагает преодоление стихийного, зависимого лишь от состояния манипулирующего, оперирования предметом. Сама возможность этого преодоления и последствия обсуждаются Гегелем, а одним из последствий и является трансформация внутреннего мира деятеля и мыслителя. Поэтому активность связана не только с соединением и разъединением, но и манипулированием, организацией манипулирования в рамках общения, коммуникации, мышления, деятельности и т.п. (см. сх. 42):
Схема 42
В деятельности и мышлении, особенно в их сложных и высших формах, организация совмещает все три типа активности, помимо «естественной», самовыражения, усложнённого учётом факторов и содержанием установок и целей, но ведущих к воздействию на что-либо. В любом случае для проявления активности и получения эффекта необходимо «сближение» с тем, к чему прилагается активность. Об этом «начале» и говорит А.А. Богданов.
Он обсуждает типы совмещения, зависимые от того, как различные «нечто» сохраняют или меняют себя в процессе сближения из-за необходимости учесть «партнёра». Происходит переход от рядоположенности к целостности либо без заметных трансформаций элементов, либо через ту или иную меру внутренних трансформаций и у иного элемента. Появляется «общее», не позволяющее сохранять изолированное бытие частей.
Здесь важен онтологический анализ, позволяющий определять варианты удержания части в целом. Внутренним фактором выступает механизм «самоудержания», а внешним – механизм внешнего «принуждения» к удержанности (см. сх. 43):
Схема 43
А.А. Богданов акцентирует внимание на сочетании активностей и сопротивлений, что не противоречит вышесказанному, но и не совпадает с ним.
«Процесс конъюгации сопровождается преобразованием вступивших в него комплексов, в той или иной степени. Оно может доходить до… нейтрализации одного комплекса или некоторых из них… после преобразования… продолжают существовать в изменённом виде… элементы… в новых сочетаниях… находит под изменёнными формами их «неуничтожимую» материю или энергию… Эти комплексы могут либо остаться во взаимной связи, либо вновь разъединиться в самом ходе изменений… Удобнее всего начать со случая наиболее простого, когда конъюгирующие комплексы без радикальной их реорганизации остаются во взаимной связи… если исследуем, из каких элементов они слагаются, то… для огромного большинства случаев… известную степень сходства между отдельными частями такого комплекса… связь создаётся элементом действительно общим, одним и тем же, входящим в оба комплекса… организационная связь… получится тогда, когда эта активность у обоих имеет одно и то же по существу направление, ориентирована одинаково, к общим целям… Всякое объединение посредством общих звеньев мы будем для простоты обозначать термином «цепная связь»… Условимся называть всю совокупность общих совпадающих элементов между комплексами, входящими в цепную связь, их «связкою». Ясно, что развитием связки определяется степень связи, то, что называют её «глубиной» и «прочностью»… Цепная связь может быть двух родов: однородная или симметричная, и неоднородная, или асимметричная. В первом случае сами комплексы… одинаковы… Во втором случае комплексы неодинаковы, и отношение одного к другому иное… Цепная связь есть форма нашего мышления об организованных комбинациях» /1989, т.1, с. 148-155/.
Иначе говоря, появление «общего» между частями в ходе трансформации при вхождении в отношения предстаёт для А.А. Богданова как механизмическое условие совместного бытия и феномена единства ранее различных единиц, их перехода из «демонстративного» в «теневое» бытие (см. сх. 44):
Схема 44
Общее, выступающее как замещение целого, маскирует различия, так как предопределяет бытие целого. «Теневые» характеристики находятся в динамической связи с «демонстративно-общими» и могут нейтрализовывать последние, как отмечает и А.А. Богданов. Устойчивость общих элементов или свойств зависит и от всей внутренней динамики, и от внешних условий, способствующих продолжению бытия целого. Здесь возникает иная сторона анализа, связанная с принципом бытия макроцелостности, универсума, порождающего «место» для бытия какого-либо типа целостностей, его функцию (см. сх. 45):
Схема 45
Такая сторона анализа, идущая как бы «сверху», от охватывающих целостностей анализировалась древними, например, Пифагором, Плотином, Проклом и др. (см. также: Анисимов О.С. 2002). А.А. Богданов здесь акцентирует анализ, идущий «снизу», от самих элементов. Создание общего в социодинамике предопределяется способностью осуществлять согласование способов реализации интересов, что приводит к появлению «договорённости», единым направленностям и целям. Общее корректирует и трансформирует бытие участников согласования, если возникли внутренние и внешние предпосылки корректировки под требования договорённости, способности проходить путь внутренних трансформаций и развития (см. сх. 46):
Схема 46
«Цепная связь» для А.А. Богданова предопределяется созданием «сцепляющего» общего, «связки», которая, в социальном и социокультурном бытии, имеет нормативную природу. Для того чтобы появилось нормативное «сверху», требуется наличие способности к занятию иерархического и иерархизирующего звена, позиция «демиурга», наличие «асимметричного» типа социальной организации, для которой существует «верх» и «низ», функциональное неравенство и отчуждённость нормировок, идущих «сверху» для сознавания представителями «низа».
Но в «асимметрической» организованности бытие «верха» появляется раньше, и сама функция его является нормирующей и диктующей, корректирующей. В рамках этого бытия норма для «низа» является лишь частным проявлением «сверху», а бытие последнего нормируется иначе и его нормы должны быть более абстрактными, так как нормируют нормообразовательный процесс (см. сх. 47):
Схема 47
Псевдогенезис, идущий «снизу», может привести к появлению «места» для универсумально-социального иерарха. В естественных системах и универсуме функциональная иерархия «порождается» иначе. Но она обнаруживается в ходе познания. Эти размышления не противостоят, а лишь иллюстрируют асимметрический тип организованностей и их порождений, указываемый А.А. Богдановым.
Он обсуждает сам процесс решения организационных задач.
«Все задачи практики, познания, художественного творчества сводятся к тому, что требуется организовать… Простейший тип разрешения этих задач есть именно установление… цепной связи… Если соединяемые вещи не имеют общих элементов, то их строение надо изменить так, чтобы общие элементы оказались налицо; если элементы, способные к слиянию и совпадению, уже имеются, то надо привести обе вещи в такое соотношение, чтобы эти элементы стали общими… Метод «ингрессии», т.е. метод «вводных» или «посредствующих» комплексов… Там, где возможно, познание непосредственно находит и сливает общие элементы, что и называется «обобщением»… где прямое обобщение не удаётся, ближайший способ, как и в практике, заключается в повышении пластичности комплексов. Для этого основное средство – «анализ»: мышление… разрывает мысленно связи этих элементов, придаёт им «относительную подвижность»… общие элементы прочно объединяются… Научные термины «решить» и «доказать» имеют объективное значение – организовать ту или иную совокупность данных… установить определённо-организационную связь между указанными величинами… при их помощи вводимых между ними целесообразно выбранных промежуточных комбинаций… Устанавливая новые и новые связи там, где их раньше не было… Познание… уже давно пришло к идее непрерывной связи всего существующего, к идее «мировой ингрессии»» /1989, т.1, с. 155-160/.
Тем самым, «ингрессия» состоит во введении общих элементов для исходных и подвергаемых синтезированию элементов, реализующих функцию посредников, объединителей ранее автономных элементов (см. сх. 48):
Схема 48
Иначе говоря, надо найти то в исходных элементах, которое одинаково «существует» или «значимо» для них, что предполагает направленное на обнаружение оперирование, трансформации и т.п. Если исходные элементы разлагаемы на «одинаковые» части, то эти части создают базу для выстраивания из них того, что считается единым, целым, объединённым. Особый вариант подобного пути осуществляется в языковом мышлении, когда сами высказывания рассматриваются, первоначально, как «несовместимые» единицы и подвергаются «разложению» и созданию унифицированного набора неповторимых элементов – парадигмы, как в знаково-средственном слое, так и в семантическом, содержательном слое, а затем, конструируя унифицированные правила сочетания элементов парадигмы в синтагматические структуры, воссоздают исходные высказывания, но в их унифицированной форме, обладающей общими для всех высказываний основаниями. Естественно, что посредником для различных высказываний выступает парадигма и сумма правил, форм синтезирования синтагм. В содержательном же плане посредником выступает система понятий и категорий, а также онтология, лежащая в основании всей парадигмы и языка в целом. Создание языков предстаёт для мира мышления «ингрессионным» процессом. Таким же образом выступает и процесс создания культуры, опосредующей все проявления духа различных людей. Аналогичную роль играют в рыночном пространстве деньги.
Особую роль в мышлении играет принцип «каузальности», причинно-следственных переходов. Он конкретизируется во множестве мыслительных процедур в требование непрерывной каузальности, что соответствует мысли А.А. Богданова. Значимость того, о чём он говорит, заключается ещё и в том, что он рассматривает не просто связи и переходы, а ещё и устроенность того, что подвергается организации, здесь – в мысли. Поэтому каузальность принимает здесь вид «объектной каузальности» и установления непрерывности объектно-каузальных переходов. Именно применение данного критерия позволило нам создать универсальную технологию работы по пониманию и критике текстов, с учётом ряда иных «технологических» принципов – схематизация и применение логики систематического уточнения (см. также: Анисимов О.С. 1997, 2001).
Разложение и «парадигматизацию» А.А. Богданов обсуждает в контексте процесса дезингрессии. «Разрыв связи, основанный на дезингрессии, создаёт отдельные комплексы там, где было одно целое, т.е. он производит отдельность… Возникает вопрос: всякая ли отдельность имеет такое же происхождение. Это один из коренных тектологических вопросов… Тектология ставит его как вопрос метода… Понятие «отдельность»… означает перерыв каких-либо активностей, сопротивлений, с которыми встречается наша деятельность… Наше практическое отношение… может быть иногда направлено на те, иногда на другие активности-сопротивления комплексов… применение понятия отдельности меняется в зависимости от этого… имеются в виду определённые активности… и исключаются другие… Перерыв создаётся дезингрессией… сопротивление, равное и противоположное активности, составляет с ней полную дезингрессию. Таков смысл всякой «отдельности»… Такова отдельность реальная. Но есть ещё иная отдельность, «только мыслимая». В целях познания человек часто прибегает к отдельным фиктивностям… чего зазделить реально не умеет или не может… Всякий без исключения перерыв в опыте может быть понят как результат дезингрессии непрерывностей. Он есть эпизод в движении непрерывного потока вселенной – потока активностей-сопротивлений» /1989, т.1, с. 169-175/.
Переход к отдельности, к тому, что может, временно или достаточно продолжительно, обладать качествами «нечто», осуществляется либо в естественной динамике, всеобщей взаимозависимости, либо в деятельности, искусственно-естественном типе бытия. Искусственная составляющая бытия и заключается в усилении или ослаблении естественных связей в зависимости от замыслов. А.А. Богданов подчёркивает, что «поддержка» активности в части уже имеющейся организованности сопровождается ослаблением активности или преодолением сопротивления в иных частях целого. Дезингрессия соответствует уравниванию «веса» противоположных активностей. Такой подход к анализу позволяет соответствовать критериям объектной каузальности и соотнесённости различных уровней целостностей. Остаётся лишь самому действующему субъекту самоопределиться в построении действия так, чтобы оставаться вписанным в его охватывающие целостности, возможно более масштабные. Это и означает реализацию экологического подхода (см. также: Анисимов О.С. 2001). Сам А.А. Богданов явно не выделил подобный подход, но предпосылка его может быть выявлена.
Дезорганизационное действие создаёт предпосылки для новых вариантов интеграции. «Разрыв тектологической границы между двумя комплексами есть вообще начало их конъюгации… образуют какую-то новую систему, с дальнейшими преобразованиями, возникновением связок, дезингрессий… это организационный кризис данных комплексов. Образование тектологической границы, создавая из данной системы новые отдельности, также делает её в организационном смысле не тем, чем она была; это также её кризис, только другого типа… Кризисы первого типа обозначим как «кризисы С», второго – как «кризисы Д»… Всякое разделение обусловлено предшествующими конъюгациями… Полная дезингрессия, равенство напряжений энергии, равенство взаимно противостоящих активностей. Но вот равенство нарушается… Происходит перемещение активностей в направлении от большего напряжения к меньшему… происходят конъюгационные процессы… устанавливается новая область полных дезингрессий – новая действительная граница обоих комплексов… происходит изменение структуры… в виде деформаций или кризисов, развития, деградации, разрушения… весь мир человеческого опыта… в каждом звене своей бесконечно развёртывающейся цепи обусловлен какой-либо разностью напряжений, какой-либо неполной дезингрессией» /1989, т.1, с.176-179/.
Мы видим, что А.А. Богданов разложение и соединение, структурирование и деструктурирование рассматривает взаимозависимо. Действие, ведущее к изменениям в организованности вызывает цепь последующих изменений, так как сохраняется вся «сеть» факторов, основанных на сочетании «активностей» и «сопротивлений». Вся макроцелостность перераспределяет совокупности этих составляющих и характер проявления факторов, либо адаптируясь, либо адаптируя воздействие к «себе». На одном уровне и в одном объёме событий «вмешательство» порождает кризисы, а в другом – незначимые модификации.
А.А. Богданов конъюгацию, ингрессию, связку, дезингрессию, границу, кризисы С и Д использует как понятия, раскрывающие суть формирующего механизма. Они нужны «для исследования различнейших случаев образования организационных форм, комплексов, систем. Но затем выступает вопрос о судьбах возникающих формирований – об их сохранении, закреплении, распространении или их упадке, гибели. Это вопрос о регулирующем тектологическом механизме» /1989, т.1, с. 188-189/. Какие же особенности механизма регулирования?
«Всё, что возникает, имеет свою судьбу. Её первое, простейшее выражение сводится к дилемме: сохранение или уничтожение. То и другое совершается закономерно, так что нередко удаётся даже предвидеть судьбу форм. Закономерное сохранение или уничтожение – это есть первая схема универсального регулирующего механизма… Обозначить его всего лучше… «отбор» или «подбор»… В общеорганизационном смысле всё производство, вся социальная борьба, вся работа мышления ведутся непрерывно и неуклонно путём подбора; систематическое поддержание комплексов, соответствующих жизненным целям людей, уничтожение противоречащих этим целям… Чем сложнее и труднее для людей задача, чем меньше подготовлено предыдущим опытом её планомерное решение, тем в большей мере среди методов его достижения выступает на первый план механизм подбора – конъюгационно образуется масса комбинаций, которые отвергаются и устраняются одна за другой, пока не получится одна, вполне соответствующая задаче… Механизм подбора… различается на три элемента 1) объект подбора… 2) деятель, или фактор подбора, – то, что действует на объект… 3) основа, или базис подбора, – та сторона объекта, от которой зависит его сохранение или устранение… И человечество может рассматриваться как объект подбора, деятелем которого является «среда», внешняя природа… Раньше всего принцип был сформулирован, по-видимому, Эмпедоклом… для объяснения целесообразности в природе. По мнению Эмпедокла, творчество природы вполне стихийно и сводится к слепой борьбе двух сил – притяжения и отталкивания («любви» и «раздора»)… остаются только те, по существу столь же случайные формы, которые оказались устроенными целесообразно… Иной вид получил принцип подбора, когда в социальной науке впервые применил его – правда, без ясной формулировки – Роберт Мальтус. Мысль о гибели неприспособленных в конкуренции на основе общей недостаточности жизненных средств… У Ч. Дарвина она выступает уже в двух видах: естественный и половой подбор… объектом подбора служат только целые индивидуумы… некоторые философы, как Г. Зиммель, признавали её пригодность в исследовании смены понятий и идей. Здесь неясность основной схемы в сильнейшей степени мешала достичь положительных результатов… Общность метода очевидна, но его схема не определена точно… Здесь и лежит задача тектологии… Нашего первого, абстрактного обобщения для этого недостаточно» /1989, т.1, с. 189-197/.
Мы видим, что А.А. Богданов рассматривает динамический аспект бытия, изменение, как содержащее противоречие между «сохранением» и «уничтожением». Есть причина, источник разрешения противоречия в ту или иную сторону, который позволяет рассматривать механизм. Простейшая сторона механизма усматривается в «подборе», или особом, «целесообразном» процессе воссоздания, воспроизводства целого за счёт компенсации «утерь», возникающих по внутренним и внешним причинам и за счёт «избавления» от ненужного (см. сх. 49):
Схема 49
Поскольку цепь переходов обладает внутренней механизмической причиной, то целое и должно состоять из основной части, которую нужно воссоздавать, и служебной, обеспечивающей сохранность (см. сх. 50):
Схема 50
Этот механизм реализует функции вовлечения нужного, защиты от ненужного извне и устранения ненужного изнутри. Этот механизм «подбирает» всё то, что способствует воспроизводству целого.
Но Для того чтобы механизм «действовал», ему нужны опоры и критерии, средства опознания ненужного и нужного. Здесь и требуется учёт особого механизма бытия, который состоит в том, что обсуждали древние, например, Аристотель, как различие и взаимоотношение «формы» и «материи», а у Плотина – «идея» и «уподобление идеи», или у Пифагора – «числа» и т.п. Форма активно влияет на процесс её «заполнения», морфологизации, так как принцип бытия предполагает соответствие формы и морфологии. Эта активность формы и выступала у древних, например, у Плотина, механизмом воспроизводства. Она приобретала своё морфологическое оформление в отдельных механизмах, служебных звеньях, в дифференцировке структуры целостности. Это и видно в эволюции организмов.
Очень важным является положение А.А. Богданова о роли «подбора» в проблемных ситуациях и ситуациях реформенного характера. Именно в этих ситуациях значимость прежних опор и оснований резко снижается, и действие механизма воспроизводства обладает огромной подвижностью. Это связано уже не с меняющимися вариантами морфологизации, а ещё с коррекцией формы, хотя и в рамках «задачи» (см. сх. 51):
Схема 51
Эти особенности специфичны для качественных изменений, развития или редукции объектов. Они, в частности, являются основой периодов «научных революций», описанных, например, Т. Куном. Более того, А.А. Богданов даёт общую характеристику механизма «подбора», в котором различает «объект», «деятеля» и «базис». И действительно, см. сх. 48, наряду с самой структурой того, что воспроизводится, выделяется то, без чего это «нечто» не может существовать и используется как опора при восполнении всех других «менее значимых» компонентов. А само нахождение «необходимого» и его помещение в соответствующие «места» предполагает соответствующего субъекта или служебный механизм, реализующий эту функцию. Однако если более строго эту мысль использовать, то надо функциональную структуру формы и рассматривать как «базис», предопределяющий сохранность самого нечто или его исчезновение, а сама морфологизация, подчинённая форме, значима вторично. Выделение звена формы и самой организованности, неравенство звеньев, иерархизация структуры могут обсуждаться уже «позднее».
Сам А.А. Богданов стремится дать общие ответы на исходные вопросы. Поэтому он приводит как частный пример реализацию функции «деятеля» самим человеком, группой, обществом, давая и тот частный случай, когда деятелем выступает «среда», природа. Отсюда обращённость и к Эмпедоклу. Но вовлечение досоциальных вариантов организации и использование категорий, возникших в анализе социокультурных систем, создаёт смешение языков. Тем более, что анализ натурфилософских систем не становится отдельным предметом изучения, рассмотрения, критики и т.п. Важнее намёки на приложимость схемы механизма «подбора» к динамике понятий и идей. И развитие логических разработок в ХХ веке, а также структурной лингвистики, философии языка, инструментализма, операционализма и т.п. раскрыло эти особенности, а появление ММК на этом фоне выделило методологический анализ судеб понятий, теорий и научных предметов как наиболее совершенный. (см. также: Щедровицкий Г.П. 1995, 1997). В то же время, все основы подобных раскрытий и механизмы мышления подробно были освещены ещё в немецкой классической философии.
А.А. Богданов отмечает, что «основная схема» механизма подбора должна быть раскрыта подробнее.
«Первая схема подбора, в которой дело идёт только о сохранении организационных форм или их несохранении, может быть обозначена термином «консервативный подбор»… активности характеризуются всегда тем, что они производят изменения. С этой точки зрения не может быть речи о простом и чистом «сохранении» форм… Сохранение является всегда лишь результатом того, что каждое из возникающих изменений уравновешивается тут же другим, ему противоположным, – оно есть подвижное равновесие изменений. Организм в своей жизнедеятельности в виде веществ своих тканей и энергии своих органов. Это не мешает ему оставаться – приблизительно, практически – «тем же самым», т.е. сохраняться. Взамен утраченного он столь же непрерывно берёт, усваивает из окружающей среды элементы её активностей… Подвижное равновесие никогда не является абсолютно точным… подвижное равновесие или сохранение формы констатируется в том случае, если разность ассимиляции-диссимиляции практически достаточно мала, чтобы… считать комплекс «тем же самым», сохраняющимся в пределах времени, относящегося к данной задаче» /1989, т.1, с. 197-199/.
Тем самым, говорится о динамике внутренних проявлений и отношений с внешней средой, за счёт которой и осуществляется морфологизация формы. Противоположные процессы, более точно, касаются отношения формы к морфологии, о чём А.А. Богданов не ведёт речь в силу эмпиричности самих попыток построить теоретический анализ. У него функциональные формы как таковые не выделены мыслительно и поэтому морфологические единицы как бы «сливаются» с организованностью (см. сх. 52):
Пользуясь современным ему языком и внося предварительно смысл некоторых теоретических различений, касающихся функционального, конструкторского, априорного и т.п., он в результате оставляет только то, что определённо может быть отнесено к морфологической стороне объектных содержаний. Его обсуждение организационных форм носит натуралистическое, «материалистическое» объяснение, характерное для всех марксистов. Изменения, о которых ведётся речь, осмысливаемы морфологически, что и позволяет говорить об относительности сохранения, о подвижности равновесия изменений. Организм «постоянно отдаёт» и постоянно «поглощает», оставаясь «приблизительно» тем же самым. Но для форм, функциональных форм нет такой неопределённой подвижности. Их трансформации происходят иначе, что и ведёт к эффекту качественных скачков, «квантификации». Формы имеют качественную определённость, а количественные колебания касаются морфологии. Их совмещение, «количества» и «качества», и создаёт организованность, имеющую и стабильность, до момента разрушения и быстрого во времени, и постоянную нестабильность, микропереходимость около одних и тех же формных границ. И дело не в соотношении ассимиляции и диссимиляции, их взаимоуравновешивании, а в причине рассмотрения единиц морфологии то «внутри», то «вовне» относительно «границы», предопределяемой формой.
И, в то же время, у А.А. Богданова, хотя и на уровне теоретического смысла, содержится функциональная схема бытия организованности, включающая переходы, циркуляцию морфологических единиц, выходящих и входящих в производство формы организованности (см. сх. 53):
Схема 53
И это он называет, как и мы, (см. также: Анисимов О.С. 1991, 1994, 1997, 2000 и др.) «жизнедеятельностью» организма. На уровне живого организма этому соответствует возникновение потребности, найденное и присвоенное. Устройство организма зависит от того, насколько первоначальное отношение «место-наполнение» усложнено созданием внутренних членений на механизмы, реализующие ту или иную часть процессуального цикла «жизнедеятельности» или механизмических «достроек», выступающих в служебной функции и берущих одну или несколько процессуально-функциональных «обязанностей».
Поскольку на уровне смысла, а не значения, А.А. Богданов всё же уделяет внимание формным аспектам анализа, он обсуждает и динамику форм.
«Точного сохранения не существует… уже это делает схему консервативного подбора научно-недостаточной… В неё трудно вообще уложить те случаи, когда форма изменяется, прогрессивно развиваясь… Легко доказать, что действительное сохранение форм в природе возможно только путём прогрессивного их развития; а без него «сохранение» неминуемо сводится к разрушению, хотя бы и незаметному по своей медленности для обычных способов восприятия и исследования… Изменения среды, идущие независимо от него, неизмеримо чаще неблагоприятны для него… Таким образом, для сохранения в изменяющейся… среде недостаточно простого обменного равновесия. Единственное, что может давать относительную гарантию сохранения, – это возрастание суммы активностей, перевес ассимиляции: тогда новые неблагоприятные воздействия встречают не прежнее, а увеличенное сопротивление. Именно этим путём идёт природа в деле сохранения жизненных форм… путём роста комплексов, накопления запаса активностей… за счёт среды… Факт разрушения комплекса… есть результат… как уменьшения суммы активностей-сопротивлений… путём последовательного вторжения этих внешних активностей… парализующего… собственные элементы-активности комплекса… Эта схема шире и глубже… «прогрессивный подбор»… Результаты… выражаются в первую очередь, конечно, увеличением или уменьшением числа элементов комплекса… вновь выступающие элементы, врываясь в прежние связи, усложняют их и нарушают их однородность… Под отрицательным подбором… упрощение внутренней структуры и увеличение её однородности… убывают… в первую очередь элементы, менее прочно связанные с целым… сама форма признаётся уже качественно иной; да и направление подбора может резко измениться» /1989, т.1, с.199-205/.
А.А. Богданов подчёркивает внешние факторы «дестабилизации» организованностей по их формной составляющей. Она, внешняя среда, «посылает» те единицы, которые и количественно, и качественно не вписываются в имеющиеся формы и взаимоотношения внутри структур. Тем более, что среда всегда «может изменить» свой объём и включить в себя единицы из иных частей универсума, самосохранность которых начинает противостоять определённости структур и форм, функциональных рамок (см. сх. 54):
Схема 54
Противостояние ведёт либо к вытеснению неприемлемой морфологии (или организованности в функции морфологии), либо к разложению и изъятию нужного, либо к трансформации самой формы, а затем и организованности через морфологизацию изменённой формы. Качественный характер трансформации форм обсуждали и Пифагор, и Плотин.
А.А. Богданов сосредоточен в морфологической стороне анализа, накоплении и уменьшении суммарной активности и противоактивностей. И всё же он, на уровне теоретического смысла, выделяет процесс роста потенциала организованности как базисный для качественных трансформаций, процесс «накопления запаса активности», ведущий к кризису. Неоднородность сначала отторгается, но затем оформляется через упреждающую трансформацию формной структуры (см. сх. 55):
Схема 55
Если сущность «прогрессивного подбора» связать с ростом потенциала и сам потенциал – с формно-структурной характеристикой организованности, то мысль А.А. Богданова приобретает дополнительную определённость и значимость. Применительно к мышлению это и будет изображением цикла «проблематизация-депроблематизация» при размещённости самой проблематизации в звене отхода от прежней формы и нахождения «места» для новых формных содержаний. В онтологической плоскости этому соответствует механизм развития. «Кризис» соединяет отрицание прежней формой новых перспектив её изменений и отрицание сопротивления прежней формы перспективе её изменения, открытие возможности изменений.
Совмещение механизмов «формирования» и «регулирования», их взаимодействие А.А. Богданов отмечает как приближающее к реальным образцам организационных изменений: «Регулирующий механизм подбора не есть нечто отельное от формирующих тектологических механизмов, а только определённая их комбинация» /1989, т.1, с.206/.
***
В отличие от обычных научных трудов, в которых значительная часть содержаний посвящена «самоположению» учёного в уже имеющемся поле различений и сложившейся истории трансформаций представлений в рамках научного предмета, в данном труде выбран жанр целостно теоретического рассмотрения с огромным слоем подтверждения в разнородном материале различных наук. Этот жанр ближе всего к философскому самовыражению. И действительно, содержание данного труда относимо ко всеобщим представлениям о мире, но со стороны устроенности, организации единиц мира, динамики в пределах того или иного типа организованностей вообще, вплоть до эволюционно-развивающей трансформации. Пределы объёмов объектов рассмотрения здесь не ограничены. Но, естественно, все иллюстрации касаются единиц как частей универсума, его организационной динамики. Сам универсум, в отличие от большинства философов, рассматривается через призму механизмов существования тех частей, которые доступны естественнонаучному анализу.
Иначе говоря, А.А. Богданов рассматривал и части универсума, и сам универсум мыслительными средствами, порождаемыми в ходе раскрытия организационного бытия самых привычных объектов в привычных средах, но теми способами, которые должны давать предельно всеобщие заключения. Более того, А.А. Богданов локализовал предметный фокус, и всеобщие утверждения касаются лишь «способов, методов» складывания и превращения одной организованности в другую.
Несмотря на такую изящную форму организации рассуждения, он остаётся в пределах эмпирической схематизации и обобщения. Проявляя свой естественный и тонкий талант мыслителя, А.А. Богданов не включён в культурные формы мысли и не сознаёт их, не пытается следовать уже имеющимся культурным прототипам. Он остаётся как бы непосредственно видящим существенно значимое, но не включается в те рамки, которые должен строить или в которые должен вписываться культурно, рамки, касающиеся именно способа бытия мыслителя в теоретическом конструировании. Его эмпиризм предопределён неглубокими знанием и отсутствием склонности войти в ткань анализа бытия мышления «как такового», а также сознания, самосознания и т.п., что было основным в немецкой классической философии. Всё, что можно получить от эмпирической схематизации и индукции, он блестяще демонстрирует. Тонкостью, всесторонностью и глубиной видения он достойно занял место выдающегося мыслителя.
Принадлежа традиции «материалистической» философии, А.А. Богданов рассматривает мельчайшие единицы (элементы, активности, сопротивления и т.п.), вводя их в отношения, в процесс структурирования. По пути он фиксирует онтологические процессуальные и морфологические единицы, следит за совмещением различного, разнонаправленностью сил и приходимостью к новым целостно-структурным единицам. Тонко подмечая, как инициативные отношения, так и защитные, сохранительные отношения, их переплетённость друг с другом, он проходит путь от одного типа организованности к другой, от микроорганизованностей к макроорганизованностям и т.п. Но подмеченные явления и их динамика интерпретируются языком, предназначенным для морфологического анализа. Язык сковывает А.А. Богданова и отдаляет от очищения предварительных результатов эмпирической схематизации и от привлечения техники теоретического конструирования, «полагающего» мышления. Находясь как бы вблизи качественного слоя анализа, он не доходит до него, считая, что «строгий научный» эмпиризм заменит проникновения теоретического мышления. И, не замечая границ типов мышления, считает эмпирическую схематизацию «чисто теоретическим» мышлением. То, что накоплено в философии усилиями Анаксагора, Пифагора, Платона, Аристотеля, Плотина, Прокла, Лейбница, Гегеля и др., остаётся вне использования. Функциональное содержание, которое использовал К. Маркс в «Капитале», которое выражает сущностное в бытии, у А.А. Богданова теряется, не выделяется.
Наиболее значимой для философии, практики управления и, прежде всего – методологии, является фокусировка А.А. Богданова на организационном типе позиций в деятельностных системах. Именно такая ясная позиционность переводит острие анализа с объектной содержательности на принципиально иную, организационно-деятельностную содержательность. В этой позиции объектное содержание становится вариативным и периферическим в сравнении с процессом структурирования, хотя и с учётом оригинальности объектов, входящих в структурную организованность. Во множестве мест А.А. Богданов очень тонко и последовательно анализирует социодинамические, социокультурные, политические и др. варианты структурного синтезирования.
Очень важным выступает совмещение в организационной позиции функций познания и знания, с одной стороны, и функции нормирования, с другой стороны. Этим он учёл практические ценности организационной деятельности, но, неосознанно и лишь талантливостью, учёл рефлексивную основу самого организационного бытия, подробно анализируемую в немецкой классической философии и, прежде всего, Гегелем. В данном узле различений А.А. Богданов стал провозвестником ММК. Тем более, что он особо выделил развивающую направленность организационного отношения. В то же время, он очень упрощенно представлял себе сам механизм развития, «диалектики» природы и общества. Количественное и качественное в анализе развивающего перехода у него почти не различаются. Этому мешает морфологизм подхода в мышлении.
Тем самым, труд А.А. Богданов позволяет быстро пройти путь к теоретическому оформлению его результатов. В единстве того, что он смог различить, получается замечательная система воззрений, могущих быть используемыми как инструмент в организационном анализе, как средственное обеспечение системного анализа.
Источиник: Анисимов О.С.Организационные онтологии и анализ систем деятельности
(А.А. Богданов и современная методология). - М., 2002. п. 1.4.