В газете «Ведомости» 15 февраля было опубликовано интервью с заместителем руководителя Администрации Президента РФ В.Сурковым. Он изложил взгляды на замысел создания в России нашего аналога Кремниевой долины в США и ввел контексты инновационной стратегии и модернизации России. На этом материале видны особенности стратегического мышления, сложившиеся в верхних уровнях власти, следовательно, и источники вклада носителей стратегического мышления в стратегическое ослабление России.

Исходя из такого предположения раскроем его содержательно на материале мыслей В.Суркова. Совместим при этом моменты понимания, реконструкции взглядов, с одной стороны, исходных средств и ориентиров, с другой стороны.

Приведем фрагмент материала, взгляды автора:

• идея Кремниевой долины выдвинута Президентом и поддержана Премьером, а дискуссия о необходимости создания центров с локализацией интеллектуальной, творческой среды, инженерной, научной, коммерческой идей идет уже давно;

• опыт создания таких центров есть у многих, в том числе и в СССР, России, функцию свою они выполнили, некоторые из них сохранились, сохранился потенциал, продуктивность работа в них будет оплачиваться;

• но нужны новые центры в экономическом, социальном, культурном измерениях;

• в советских центрах все знали, что там работают лучшие, на них обращено внимание, многое от них ждут, им достойно платят, они двигают страну вперед и все эти параметры нужны, но уже не как в закрытых городах, а максимально открытых.

Итак, страна нуждается в новых разработка, в том числе масштабных, двигающих страну вперед, чтобы это осознать - по сути, нужны представления о том, что такое «страна». Мы вводили несколько лет назад понятия «цивилизация» (начиная с 2006 г.) и «метасистема».[1]

Цивилизационный образ страны учитывает моменты исходных оснований («культура» и «духовность»), исходное самобытие народа или многоэтнического массива, интегрального, «государственного» управления и их совмещение, в том числе в экономической практике (см. сх.):

Чтобы страна «двигалась вперед» требуются не только активность и прогрессирующее движение всех ее составляющих, устранение затруднений и «разрывов» во всех составляющих, введение для этого нужных заказов и их обеспечение в реализациях, прогнозирование затруднений разрывов, возможных ситуаций в обеспечении реализации заказов, актуальных и потенциальных. Нужна системная диагностика «здоровья» страны, степени ее «болезненного состояния», прогноза динамики здоровья или нездоровья.

Только относительно состояния системы в целом, динамики состояний может быть введен «заказ» на действия, результаты, меняющие состояние в лучшую сторону.

Нужны притязания, определяющие содержательность «лучшего» в намечаемых целях.

Нужны основания для притязаний, а они лежат в плоскости  мировоззрения и «мирового» самоопределения. Из них, оснований, выделяются идеалы. При этом идеалы сначала являются «глобальными», а лишь затем «локальными», для определенной страны, с присущими ей духовным, культурным, иным потенциалом, историей и сложившегося состояния.

Можно ли заметить в рассуждениях автора эти требования и отношения к ним?

- Нет.

Можно ли заметить метасистемный (онтологический) или хотя бы системный (по Аристотелю, не усложняя требованиями Платона) подход?

– Нет.

Есть ли у автора признаки цивилизационного подхода в размышлении?

– Нет.

Видится ли в его размышлении страна как «система»?

- Нет. Возникает вопрос,

• чем характерен «системный» подход и чем он отличается от иного, который легко заметить везде, в том числе и у автора?

Для ответа на вопрос необходимо ввести системность хотя бы как у Аристотеля. Все (объекты, системы, единицы бытия) имеют «форму» и «материю» и форма диктует материи способ соучастия в бытии, если нет нужды в качественных изменениях, развитии.

В системном подходе все начинается с введения или опознавания «формы» в рамках функционирования или становления.

Можно ли найти у автора характеристику формы страны?

– Нет.

К чему относимы центры?

К частям, к «материи» страны. И тогда мы можем увидеть лишь центры в СССР, оставшиеся в России центры, благополучные и увядающие.

Каков заказ на центры?

В СССР был заказ от страны, имеющий свою форму, идею формы.

В Росси нет формы и идеи. Поэтому заказ идет от иных частей страны. А страна предстает как динамическая структура, в которой есть заказчики.

А если – нет, но нет нужды и в центрах.

Почему все-таки центры нужны?

 Потому что могут возникнуть заказчики и потому что есть аналоги заказного режима в других странах и нужно хотя бы быть похожими, например, на США.

А почему не на Китай?

Но и в США, и в Китае есть форма и идея, а у России нет формы и идеи. Тем самым, воплощается, демонстрируется не системный, а структурный подход.

Если уподобляться США или Европе, то надо еще спросить,

• годится ли их «форма» для нашей «материи»?

Едва ли найдется «трезвый», ответственный мыслитель, который ответил бы положительно на этот вопрос. Но есть либералы, которым мила «форма» США, Европы из-за менталитета, подготовленного идейной интервенцией «оттуда», склонностью к проявлениям их системы в слое «материи», в частности, к эгоцентрическому и потребительскому отношению.

1. Им чужда устремленность к «истине», к «правде» и зараженность прагматизмом сочетается с наивным отношением к показной «свободе», свободе, во что бы то ни стало.
2. Им неприемлемо системное самоопределение, где нет «свободы вообще», есть включенная активность либо в рамках прагматизированной формы, как в Европе и, особенно в США, либо в рамках метафизической формы, как в Китае.
3. Им непонятно различие «разгула» демократии, аристократии, тирании (царского типа режима вообще) малых стран и отход от трех типов преувеличений в Риме, совмещавших три акцентировки и этим обеспечивающим устойчивость большой страны.

А Россия не просто большая страна и она не может копировать и Рим, и США, и объединенную Европу.

Но даже если можно взять полезный опыт с учетом специфики, но не таким образом, как это произошло в 90-х г.г. и продолжается сейчас с некоторыми поправками.

 Деструктивный потенциал, введенный в Россию, имеет циклопические размеры, с которым согласились лишь политические лидеры, имеющие хорошую финансовую базу и, в том числе, подпитку из мирового манипулятивного центра. Ни одна позитивная инициатива не нашла свою перспективность.

Сырьевая линия лишь сгладила неустройство. Ее преодоление требует кардинальных новаций в политике. Но они невозможны в структурном мировоззрении и в инстинкте сохранения допуска к «нарезке» финансов под любые программы.

При обсуждении «русской» Кремниевой долины на первый план выносится уподобление такой же «долине» в США.

 Но у США был заказ страны, в котором соучаствовали все экономически активные бизнес субъекты, к которому присоединились научные, технические и т.п. разработки. Для вывода США в статус мировой супердержавы с гегемонистскими притязаниями нужна была «долина» и иные центры, с вовлечением прагматики механизма экономики, но с необходимым участием государства и науки. Спекулятивные притязания государства, реализующие спекулятивные установки мирового манипулятора, вовлекли спекулятивно-прагматическую цивилизацию в мировое гегемонистское «плавание».

Где же соразмерные притязания у России?

– Их нет.

Вытесняемая из передовых рубежей в науке, образовании, управлении, аналитике и т.п. она может и этот замысел свести к членению, «разрезанию» денег в пределах мощности участников и их изворотливости.

Таким же образом идет процесс и в проекте «Нанотехнологии».

1. Для чего нужна концентрация интеллектуальных, творческих, инженерных, научных, коммерческих сил?

2. Кто ждет от этой концентрации, достойно оплачивая?

3. Страна или включенные в нее ресурсно обеспеченные единицы, входящие в структурные связи с их непредсказуемостью?

4. Может ли стабильно работать концентрированное креативное сообщество по законам рынка?

5. Может ли быть рынок главенствующим в обеспечении креативного самовыражения и высокоинтеллектуального производства?

История показала, что – нет, не может. Даже совмещение интересов отдельных экономических единиц, их соорганизация под приемлемые для них притязания в структурировании не может обеспечить.

И мировой финансово- идеологический манипулятор не надеется на стихию и изощренно соединяет все возможности, лежащие вне рынка, подчиняет и научную, и аналитическую мысль, и мировоззренческие самовыражения, и мироотношенческие механизмы и т.п., не говоря уж о правовой, силовой, в том числе, военной сфере.

Эти центры могут обслуживать и экономические, и неэкономические интересы, но их воспроизводство, развитие возможны лишь при организующей и обеспечивающей деятельности государства, могущего опираться и на рыночные, и на внерыночные критерии.

Для этого само государство, как механизм управления, должно видеть, понимать состояние, тенденции в динамике страны, мирового сообщества, место страны в мировой динамике. Оно должно учитывать историю и не «последних» ста, тысячи лет, а в объемах циклов цивилизационной динамики, хотя бы 7-10 тысяч лет, лучше 35-40 тысяч лет, а еще лучше более ста тысяч лет, когда уже существовала столица Рассении, потом Руси, одна из 7 столиц империи Рама – Асгард на территории Омска, самая древняя из семи столиц.

Но эмпирически знать эту историю нельзя управленцу государственного уровня, так как они принимают решения, вписывающиеся или не вписывающиеся в мировую цивилизационную динамику, в «космическую динамику» и, следовательно, понимаемую лишь с применением сущностных, фундаментальных средств понимания, прогнозирования, планирования, реконструирования и т.п., либо нанося вред стране и мировому сообществу, либо задерживая на приемлемом уровне сложившуюся динамику, либо подстраивая динамику к требованиям проходимого этапа цивилизационной и космической циклики.

Вне этих требований к мышлению государственных людей страну можно вести, с завязанными, для сущности, глазами к случайным, временным успехам и неслучайным поражениям.

Автор говорит о «новых» центрах в различных измерениях, социальном, экономическом, культурном.

В чем их новизна?

• В подчинении экономическим, рыночным критериям, в помещенности в рыночное пространство?

Подчинение рынку «напрямик» ведет к разрушению и науки, и высокой инженерии, и культуры, и духовности. Достаточно накопленного мирового опыта, чтобы убедиться в этом. И автор это понимает, но поверхностно.

Понимает ли он и большинство руководителей, что экономический и, узко, рыночный тип реагирования на заказы – вторичен, а не первичен?

Первичным выступает «технологическое», а не «экономическое» реагирование.

СССР давал возможность наблюдать образцы технологического реагирования и это, в острых ситуациях антикризисного управления, военного реагирования и т.п. давало плоды. Но это было возможно в организованном, системно структурированном обществе  с системными механизмами идеологического, партийного управления. Не вина, а беда СССР, что власть была в руках искривленной идеологии, не отражавшей суть бытия и лишь сохраняющей моменты «истинной» основы.

 Во времена господства ведического воззрения на мир и самоорганизации на основе союза веры и знания, во времена «жреческих обществ» с подчиненностью «правителей» высшим критериям, доносимым жреческим сообществом народ был организован и самодеятелен, опираясь на высшие критерии.

Жестко пресекалось своеволие и стихийное, но не творческое, самовыражение. Общество было здоровым «по сути». Когда Платон призывал философов к правлению государством, он лишь отражал ту практику жреческого воздействия на общество, которое самоотстраняло здоровое состояние.

Прагматизм был подчинен истине, а не предопределял использование носителей истины, в отличие от прагматического доминирования в США, да и в Европе.

 Прагматизм, необузданное знанием истины самовыражение, потребительское отношение к реальности, спекулятивное самовыражение в его открытых и закрытых формах – вот исходные основания спекулятивно-прагматической цивилизации.

И нам нужно туда идти во что бы то ни стало?

• Идти, теряя остатки своей цивилизационной, хотя бы 100тысячелетней истории?

Если нас ведут, не ведая, что творят, наивно, то еще есть возможность задуматься и поправиться.

А если - знают, куда и зачем ведут?

Автор говорит о том, что параметры советских центров нужны, но уже не в «закрытых» городах, а максимально открытых».

Что означает открытость?

По спекулятивным финансовым каналам перетекают открытия, изобретения, идеи, новации. Перетекают туда, где финансовый или спекулятивный «магнит» сильнее.

А - откуда?

Оттуда, где талант и креативность выше, где потребность в средствах выживания выше.

Ни о каком цивилизационном интеллектуальном рынке нельзя вести речь, так как на территорию рынка приходят не согласующиеся, по равной самозначимости носители товаров, а разномощные «товаровладельцы». «Один» носитель мысли, креативности, ущербен и готов на поддавки, чаще – на что угодно, чтобы как-то продать и восстановить свое воспроизводство бытия, а другой имеет мощь, опыт спекулятивных игр, в том числе создания и проталкивания иллюзий, заменяющих пропорциональности, «адекватность» обмена. Все разговоры об интеллектуальной и т.п. креативной собственности являются кране случайными, не имеющими достаточно мощного основания. Тем более, суть обмана, суть таланта, суть креативности, суть мышления, суть «адекватности» - на рынке в процессе обмена.

Вместо адекватности осуществляется «гадание» и манипулирование сильного, а гуманитарная наука лишь сохраняет и часто увеличивает неопределенность оснований.

• Может ли сравниться по силе и «продуктивности» в обмене интеллектуал, творец с одной стороны и торговец,

• финансист с другой стороны?

Торговец покупает за дешево и продает затем в пространство реализации идей, знаний и т.п. за дорого. Другое он не умеет, а стереотипы выработаны еще со времен минойской цивилизации.

Таланты, интеллекты, их творения из России «продаются» с начала 90-х г.г. ХХ в. за бесценок в беспрецедентных масштабах. В созданной неразберихе и нищете люди творческие, особенно молодые, не имеющие патриотических корней, прагматизированные, закупались и рассредоточились по всему финансово благополучному миру.

Творческая интеллектуальная Россия расселилась по развитой части мирового пространства, частично скучая по душевно более приятным родным краям.

Как их вырастить, сконцентрировать?

По меркам развитых стран у нас нет финансового достатка, хотя объем спекулятивных финансов, прожигаемых отечественными богачами, вполне мог бы обеспечить и такие формы привлечения. Но это линия случайностей. Не только денежные критерии важны талантам, умникам и т.п. нужна творческая самореализация, условия для творческого самовыражения и общения ради высоких целей, а не ради интересов спекулятивного сословия.

Почему и не создать атмосферу подлинного, неограниченного творчества, вдохновения!

Но тогда требуется иное управление. Не только лабораторией, центром, институтом, но и регионом, страной, отраслью.

Готовы ли возникшие управленческие иерархии обслуживать и организовывать творческое самовыражение?

– Нет.

Ни по знаниям, ни по умениям, ни по социокультурным стереотипам. Их этому и не обучают, не воспитывают.

Автор готов пригласить за далеко не малую плату многих героев творчества и организации творчества из-за рубежа. Желает построить «немецкие слободы». Повторить опыт вытеснения отечественных талантов, умельцев и вольницы заморских умельцев и знающих, как выстроить благо для России.

1.     Неужели они сохранят российский патриотизм, вытеснив свои интересы?

2.     Смогут ли они быть большими патриотами России, чем наши таланты?

Соотношение добросовестности и возможности приобрести достаток за чужой счет всегда складывались в пользу последнего.

1. Неужели наши чиновники будут следить за уровнем добросовестности?
2. Будет ли творческая и нравственная цензура?

Если и складывалась такая цензура, то против талантов и умников в своем отечестве.

Неужели у нас не найдется корпус талантливых людей, могущих и без помощи, но в конкретном контакте с талантами и менеджерами в креативных полях за рубежом, иноплеменцев – все обустроить?

– Найдется.

Есть механизмы их быстрого выращивания. При этом механизмы самые лучшие в мире. У нас есть - все. Но вне их применения в достаточных для страны масштабах. Непроникновение всего лучшего в отечественные дела обусловлено теми же факторами, потребительством и спекулятивностью, разросшихся за время уподобления Западу. Рыба гниет с головы. Общество гниет с управленческой иерархии, а иерархия – с верха иерархии.

Соблазнителями выступают финансовые спекулянты, вынуждающие спекулировать всех, по законам, внесенных ими и без «закона», по прецедентам и идее спекулятивности

Чем мы лучше нравственно-интеллектуально-волевого падения Хазарии в IX-х в.в.?

Хорошо известны технологии крещения славян – хазар и консультанты в этом деле, взявшими власть без боя, перенаправившие хазар против иных славян.

Более того! Открытость всегда естественна среди «своих» это означает, что «чужих» нет. Нет противников, нет тех, кто хотел бы взять наше добро и унести его далеко, к себе.

1. Такова ли ситуация в мировой динамике?
2. Нет некорректной конкуренции?
3. Нет всех форм войн в рыночном пространстве?
4. Как защититься в этих войнах, как сохранить свою идентичность?
5. Неужели идея «глобализма» является только научной, отражающей тенденции?

Она захвачена мировыми лидерами, а США открыто вносит «новый мировой порядок» под свои интересы, подсказанные мировыми спекулянтами. И тогда все подобные центры превращаются в источник дополнительного преобладания, подчинения всех и вся «бескровного» захвата, внося там, где остается угроза имперским интересам, внутреннюю дестабилизацию, хаос безздоровья, умирания населения, вычерпывания ресурсов по спекулятивным рыночным технологиям, идейную дезориентацию, стремление всю творческую часть населения сделать придатком своей экономики и силового могущества.

1. Кто еще не достиг понимания этого в нашей державе?
2. Есть ли такие, кроме вынужденных говорит иное?

Поэтому открытость центров является лишь благородной иллюзией. Нет такой иллюзии лишь у тех, кто понимает, что любая система воспроизводится лишь реализуя функцию безопасности.  Эта функция почти полностью размыта в России, на благо противникам России.

Как совместить безопасность системы и пользу от научной, творческой и т.п. открытости?

Стоит подумать и решения найдутся. Прототипы в истории многообразны.

Продолжим реконструкцию мнения автора:

• с технопарками больших успехов нет, и вместо них образовались обычные офисные центры;
• есть отдельные выдающиеся ученые, есть изобретения, но в экономическом масштабе это «ничего», а инновационной деятельности надо придать масштабы, экономически заметные, а работа «Роснахо» и др. слабо выражена;
• преференции у нас есть, таможенные, налоговые, которые в разных странах действенны, а у нас не работают почему-то, да и до недавнего времени не удосуживались проверять: работают ли;
• нет главного, спроса, а спрос на инновацию во всем мире определяет государство и крупные корпорации;
• инновационная система еще не сложилась, новые технологии ни для кого не аргумент в конкурентной борьбе, а богатые сделали состояние не на новых идеях и технологии, сделали на разделе народного имущества;
• государство не может выступать универсальным заказчиком, не в состоянии даже формулировать квалифицированный заказ.

Мы видим, что автор признает неэффективность сложившегося процесса в инновационной динамике. Творческий процесс остается, так как остаются и воспроизводятся творцы, таланты. Но их проявления экономически незаметны. Они не помещены в экономическое поле, на них нет спроса и нет условий для развертывания мысли. Одно самовыражение не может вести к устойчивому инновационному потоку. Творцы лишь обеспечивают начало цикла, «новации». Да и до тех пор, пока у них есть личный ресурс для продолжения творческой деятельности.

Ресурс у творцов всегда невелик. Если рассмотреть совокупно, то масса творческих самовыражений представляет собою стихийные импульсы, не поддерживаемые государством, ни совокупным бизнесом, ни большим, ни малым. Более того, государственные корпорации и те комплексы, которые инициируют само государство, совместно с крупным бизнесом, не обладают эффективностью, занимаются в основном «освоением денег», не могут совместить экономическую, технологическую, творческую стороны, совмещая новации и внедрение.

Механизм инноваций в рамках страны и ее частей не работает, и нет даже проекта, ясного для попыток строительства. Есть преференции, налоговые, таможенные и др., но не работающие на конечный эффект.

• То есть все вложения государства рассматриваются как предмет членения по договоренности «членящих субъектов».

Не налажена даже контрольная деятельность. Новации как бы никому не нужны. Субъекты экономики, нажившие капитал за счет расчленения народного богатства и его присвоения, не умеют, да и не желают использовать капитал для блага страны, даже для налаживания экономического процесса и воспроизводства прибыли по современным критериям отношения спроса и механизма реагирования на него.

Самым странным является утверждение о тои, что государство «не в состоянии формулировать квалифицированный заказ». Если это не может сделать государство, понимая, по образцам мирового процесса, то это государство является тормозом высшего уровня и должно быть упразднено, трансформировано и т.п. место для государственного управления должны занимать совершенно другие лица. Лучше не ждать потрясений и революций, отдавая власть мирным образом и по корректной схеме подбора адекватных преемников.

Если возникают затруднения, то осуществляют реконструкцию хода действий, выявляют причины затруднений, а также состояние «объекта» анализа, его возможностей, предопределяющих реагирование на изменяющиеся условия. И затем осуществляют прогнозирование и выбор «лучшего» из возможных вариантов, введя образ желаемого.

Но такая схема анализа не только «тривиальна» и понятна для каждого, имеющего опыт поправок в деятельности.

Она еще и принципиально недостаточна для квалифицированного управления, для профессионала в управлении, так как опирается на «здравый разум», не включает критериальный слой анализа, сводит ход и результат анализа к мнениям, субъективной случайности.

Автор дает свой взгляд, и он составляет свое мнение, как и мнения многих иных авторов. Они могут быть и похожими, в силу очевидности наблюдений. Можно даже ввести прогноз.

• Все проекты, обеспеченные деньгами, будут «распиливающими», т.е. сопровождаться корпоративным или рядоположенным, в механизме конкуренции и борьбы, членением денег и размещением «по карманам» в объемах, позволяющих скрыть членение, замаскировать его, перенаправить критику на случайное, второстепенное, отложить раскрытие «до лучших времен».

Профессионализм требует преодоления уровня «здравого разума», даже если он достаточно высок по талантливости. Нужна, как говорил Гегель, не субъективная, а объективная и затем абсолютная логика. Десубъективация. Вывод анализа на нейтральность, независимость от особенностей аналитика связан с применением критериев. Сначала в функции критерия выступает фиксированная норма, диктующая содержание того, что такое «хорошо».

Если норма построена для того, чтобы обрушить страну, вытеснить ее с передовых рубежей в науке, технике, культуре, образовании, духовности и т.п., то хорошим и адекватным станет тот, кто следует этой норме.

Норма может быть упрощена до нормативной установки, «пожелания свыше». И она имеет нейтральное содержание. Она должна вытеснять всех, кто противостоит развалу общества, страны, ее перспективы, е самосохранности.

Тот, кто реализует нормы, предложенные «издалека», имеющие вид полезных для страны, для поведения в ситуации, а мы редко встречаем подсказки «друзей», в которых говорилось бы о проектировании разрухи напрямик, тот адекватен и может рассчитывать на поощрение по самому деятельностному и социокультурному принципу.

Однако сами действия, события, результаты этой добросовестности всегда вызывают у честных и проницательных, любящих свое Отечество, свою Родину людей неприятие, возмущение и желание сопротивляться обрушению и негативным тенденциям.

Сама по себе норма выступает конкретным и временным критерием самоорганизации профессионала. Она не обязательно несет в себе случайность и истину.

Чтобы встретиться с неслучайностью необходимо войти в мир собственно критериев, всегда обобщенных, несущих абстрактную содержательность. Критерии требуют от профессионала умения мыслить с абстрактными средствами, прилагая их к конкретным сюжетам, ситуациям. Сами критерии рождаются в ходе дискуссий, наличии противостоящих мнений, когда нужен «арбитраж», та основа, которую принимают и понимают все противостоящие носители мнений[2]. Вне этого «общего» и даже «всеобщего» не может возникнуть даже суждение, по Аристотелю. Суждение можно критиковать и по позитивному утверждению, и по основанию, что более важно.

Есть ли у нашего автора основание?

 – Нет.

Есть позитивные утверждения, с которыми можно соглашаться или поправлять, даже отрицать реалистические мнения. Но без основания нельзя дискутировать с профессионалом, без выявления оснований, без его концептуальной, понятийной базы.

Но много ли у нас высших управленцев, которые прежде высказывания своих мнений вводят свои основания, принимаемые или абстрактные опоры мысли?

Легко ответить, что – нет их. Они даже не считают нужным публиковать свои основания и ход их применения. С ними можно лишь «по житейски» дискутировать и бороться, но не спорить как с профессионалами.

Их даже не обучают обязательному применению оснований.

А если так, то можно ли даже поставить хотя бы одну задачу, не сводя ее к требующему пожеланию без ответственности за требование?

– Нельзя.

Тем более что нельзя поставить проблемы, требующие более высокого основания, чем задача.

А как же тогда можно вводить стратегические цели, задачи, проблемы?

Нельзя, невозможно ввести, если ограничиться лишь уровнем «здравого разума», надеждой на то, что управленец опытный и толковый в строю «стратегической элиты.

Если мы должны обсуждать «инновационную систему», инновационную полемику, инновационную стратегию, то нужно ввести в качестве основания доинновационное функционирование, в объеме страны, успешное в стабильных, безугрозных условиях, роль ученых, инженеров, новаторов, творцов в функционировании, с одной стороны, роль государственного управления, с другой стороны, роль бизнеса, производственных систем и т.п., как потребителей и заказчиков, с третьей стороны.

Лишь затем переходить к условиям дестабилизации в функционировании в прежних или новых, в том числе, угрожающих условиях, к реагированию на дестабилизацию[3].

В этом этапе появляется нужда в полномасштабной рефлексии, ее критериальном обеспечении, в методологизированной постановке проблем и депроблематизации[4]. И лишь одна из форм проблематизации и депроблематизации носит стратегический характер[5].

Можно ли увидеть стратегическую характеристику страны и инновационной практики в стране в мнении автора?

– Нет.

Для того чтобы она появилась нужны высокие основания и работа с ними. Нужны понятия «страны» как объекта управления, «состояния страны», место новаций и инновационности в стране, состояния новационного комплекса и инновационного комплекса, по сути.

Необходимо видеть типологию объектных состояний, в том числе дестабилизационных, в том числе – на стадиях становления, а также типологию препятствий к функционированию, к становлению, к совершенствованию, к развитию.

Можно задать вопросы:

1. Зачем такие сложности в мышлении сближать с высшим управлением страны, с ее формальными лидерами?
2. Почему бы не отдать это аналитикам, советникам, ученым, методологам, философам, не «перегружая» мысль иерархов управления страной?

Но тогда надо отказаться от профессионализма. Хотя бы как это понимали Сунь-Цзы, Клаузевиц, Свечин и др. На здравом разуме можно лишь подчинять все потоки мысли случайности удач высказываний лидера и неслучайности неудач. Мы имеем такой опыт, смягченный корпусом советников, если они проникли в «систему» и влияют на нее в меру проницательности и образованности.

А если советники так же склонны солировать на уровне «здравого разума»? Пусть с накопленностью каких-то сведений и личного опыта!

Достаточно почитать, лучше освоить, панораму развития духа по Гегелю, чтобы узнать, на каком уровне развитости остановился советник или сам стратег-управленец. Хотя такая диагностика, к сожалению, не налажена.

1. Диагностические сита не работают в механизме вовлечения в высшее управление.
2. Размещение по рабочим местам идет по иным механизмам, и страна вынуждена быть заложником механизма и условий.

Иначе говоря, автор рисует реалистическую картину, полную бесперспективности. Но при этом невозможно увидеть основания, опираясь на которые мы увидели бы и преодоление безысходности.

Считается, что «как-то» удается увидеть путь.

Но есть ли - желание?

Надо увидеть этот путь в реальных условиях, но введя все требуемые основания. Если их нет, то профессиональный управленец сделает заказ на основания, будет искать тех, кто может создать или выявить основания. При необходимости он сделает заказ на механизм создания оснований, введя его как высший приоритет.

Но этой устремленности и поиска прототипов мы не видим.

Управленец либо способствует очевидной полезности или неизбежности творчества, в том числе «новационного», либо создает на него заказ, разобравшись с проблемной ситуацией, разработав стратегию и т.п.

• Но государство не может пустить дело на самотек. Этим оно самоустраняется от своей функции.

Могут устраняться от функции только конкретные люди, но не наоборот.

Нет функции и нет забот?

Так история не позволит долго поступать и кризис в деле станет кризисом власти. В СССР была идея, был «проект», был и заказ на науку, новации. Пусть не систематический. Надо было получить атомную бомбу, ракеты и т.п. и все получили. Пришлось действовать мобилизационно, с предельной интенсивностью, потерями.

Но этот удел антикризисного управления СССР был в течение всего периода в кризисных условиях, но был адекватен угрозам.

Придется ли повторить этот тип антикризисного управления?

Если все оставить так, как сейчас происходит, кризис неизбежен и с тяжелыми последствиями. А там найдется и новый Наполеон или Сталин. Вот только хотим ли мы этого!

Продолжим изложение мнения автора:

• инновационная культура состоит в том, чтобы задать вопрос, который до этого не задавался, что и составляет движение вперед и это связано с изменением типа сознания, с выходом на новую ступень цивилизации;

• в 20-30 – г.г. была энергия страха в связи с тем, что большевики воевали со всем миром, они создали сверхдержаву из страха, несовершенную, но внушительную систему вооружений; сделали страну индустриальной;

• постиндустриальное общество с перепугу не возникнет, нужна позитивная энергия, извлечение которой суть задача новой политики;

• не надо преувеличивать значение конкуренции и конкурирующих систем не должно быть слишком много, чтобы не снижать качество конкуренции, а кроме конкуренции должны быть и тщеславие и большие цели, что есть на Западе;

• нужен квалифицированный спрос, что и будем делать, интегрируя бюрократию и бизнес, используя справедливую оттесненность бизнеса от власти, так как эти функции нельзя смешивать, надо объединять эти силы для общего блага;

• госкорпорации займутся этим в первую очередь, но не вытянуть, полагаясь только на них, нужна гармонизация отношений бизнеса с обществом, подтягивать технологический уровень, создавать элементы инновационной экономики;

• необходим органический заказ на инновации, т.е. стимулирующий то, чего еще не было, государство при этом лишь стимулирующий элемент, средство понуждения, а компании пусть делают то, что полезно прежде всего для них, приходя к доходам от внедрения разработок, остающихся у них;

• пусть каждая крупная компания выберет себе направление, в котором будет рождаться инновационный продукт, вводя его коммерциализацию, а возникшие экономические формы можно использовать для тиражирования опыта инноваций;

• вместе бизнесмены и чиновники должны создать обстоятельства, при которых возможно чудо.

В гуманитарных науках хорошо известно отличие в усилиях ответа на вопрос и попыток ставить вопросы. Размышления без вопросов не имеют организованности и безответственны, несут в себе случайность, в том числе и прихода к важным и важнейшим утверждениям. Причинами передвижений в мысли, при таком размышлении, являются случайные обстоятельства, внешние и внутренние.

Подчинение обстоятельству легко прерывается новыми обстоятельствами и причинный и следовательный ряд обладает непредсказуемостью или суженностью перемещений, если обстоятельство, особенно внутреннее предрасположение, является сильным и постоянным.

Когда есть вопрос, то в поиске ответа все время сохраняется одно и то же основание[6]. Вместо субъективной случайности внутренней детерминации появляется надсубъективное основание, источник поиска для фиксированной абстракции соответствующего конкретного аналога.

Вопрос ограничивает зону поиска ответа, но он является предпосылкой интегрированности мысли в интеллектуальное сообщество, которое понимает, оценивает вопросы и способствует организации поиска ответов. Размышляющий «без вопросов» остается свободным в поиске, в размышлениях, но не интегрируется в жизнь общества. Его полезность определяется удачей принесения ответов на поставленные вопросы. Такой мыслитель остается лишь ресурсом для динамики заказов общества. Другое дело, если он свое «свободное движение мысли» совмещает с интересами сообщества, порождая осмысленную дестабилизацию, приоткрывание возможности постановки новых вопросов под «давлением» порожденного содержания мысли. Тогда сообщество либо закрывается, отторгает «свободного мыслителя», либо радуется возможности постановки новых вопросов.

Наш автор говорит об этом процессе введением новых вопросов, процессе постановки проблем, раздвигания пространства оснований для поисков. Это становится движением вперед, если новые вопросы открывают «допустимые» для мироконструктора, для следящего за законами бытия части единого мира, если не возрастает потенциал иллюзорности воззрений.

Чем больше внимания иллюзорному, тем больше напрасная трата в работе мысли. Тем самым, сама процедура введения вопросов, новых вопросов тесно связана с онтологическими, мировоззренческими основаниями самих новых вопросов, с онтологическим контролем.

А подобная работа относится к самым сложным формам мышления и к подчиненности культуре мышления.

Если новый вопрос создается «всуе», он легко становится временным результатом, не удерживающимся в арсенале результатов порождения оснований для новизны.

Все эти сложности в мышлении можно не учитывать и легко говорить об изменениях сознания, о ступенях цивилизации. Но тогда все основные проблемы инноватики будут не замеченными, и принятие решений станет легковесным, на виду и в «лидерах» окажутся интеллектуальные проходимцы.

Если бы государственный человек, представитель высшей власти понимал, что по сути означает «изменение сознания», что такое цивилизация, ее динамика, какое изменение в цивилизационной динамике является угрозой и каковы типы реагирования должны быть введены в условиях угрозы, то поведение «лидеров стран» было бы иным. Они не повторяли бы иллюзорные утверждения о финансовом кризисе, его «естественности», а поняли бы, что кризис является цивилизационным, следствием глобальной спекулятивности лидеров финансового и идеологического мира, превратившим спекулятивные ценности в источник всех типов спекулятивности[7].

Именно финансово-экономическое и рыночное искривление обменных механизмов, совмещенное с эгоцентрическим самовыражением властвования, как прямого, так и косвенного, опосредованного, а также с генотипическим предрасположением к потребительству и спекулятивности создало надежные предпосылки искривлений всех цивилизационных механизмов.

В этом искривленном пространстве можно манипулировать как аграрным, так и индустриальным, постиндустриальным, инновационным, креативным, инновационным потенциалом общества. В нем все усилия творцов легко становятся добычей мастеров приумножателей прибыли и финансовой манипуляции.

Пока общество не избавилось от цивилизационных искривлений, оно не может ставить цели преодоления всех основных сложившихся типов кризисов – экономического, экологического, духовного и т.п. Тут не до «новых ступеней цивилизации», за счет порождения новых вопросов.

Автор превратно понимает энергию 20-30-х г.г. Она была не столько энергия страха, сколько энергия созидания. Фактор страха касался не созидателей, а тех, кто был включен в классовую и др. типы борьбы. Невольники лагерей не были созидателями и вносили свой вклад как условие выживания. А те, кто работал в «шарашках» были именно созидателями, так как они и самовыражались в творчестве, и работали для блага страны, а не на своих мучителей.  В самом руководстве страной шла борьба агентов разрушения России и ее спекулятивного использования для целей мировой спекулятивной элиты, с одной стороны, с агентами идеи построения нового общества, которых можно назвать созидателями, в пределах их воззрений о лучшем обществе и благе людей, с другой стороны.

До сих пор не подчеркивается, что первая когорта была источником всех основных преступлений над населением России и ее цивилизационной базой. Нельзя смешивать разные сущности! Сверхдержава была создана созидателями, и вооружение появлялось далеко не посредственное.

Автор заменил творчество созидателей характеристикой «внушительности», «несовершенства» вооружений. Надо знать историю лучше.

Автор прав, что постиндустриальное общество требует позитивной энергии. Но и индустриальное общество требует того же. Другое дело, что на первый план сейчас выходят высокоинтеллектуальные виды труда и успешными в нем могут лишь внутренне свободные, окультуренные в мире мысли, в самоорганизации люди, опирающиеся не на информационное насыщение, а на культуру мышления, культуру рефлексивной самоорганизации, культуру межперсонального взаимодействия. Еще более успешными в постиндустриальном обществе могут быть к тому же еще и совестливые, нравственно чистые и одухотворенные люди, чуждые потребительства, эгоцентризма, спекулятивности. Тем самым, само «это» общество требует и цивилизационной чистоты, иначе все «чистые» останутся лишь заложниками спекулятивности.

Видит ли эти переходы автор?

– Нет.

У него не возникает драматических образов бытия талантов в сложившихся условиях прикрашенной спекулятивности, имеющих свой источник в финансово-торговом механизме, захваченном глобальными спекулянтами. Не разобравшись с этими сторонами реальности нельзя серьезно вести стратегические размышления, строить «новую политику». Политика пока старая и лишь с новыми сюжетами постмодернизма.

1. Можно ли говорить о высоком, оставляя такие основания, как «тщеславие»? Большие цели имеются и у тщеславных, и у спекулянтов.
2. Эти ли горизонты нужны России?
3. Неужели мало накопилось тщеславия у тех, кто успешно «распилил» имущество СССР?

Автор говорит о качестве конкуренции и подчеркивает значимость числа конкурирующих систем. Конкуренция суть некоторая форма противостояния, совмещения действий, предназначенных для решения поставленной задачи, и действий, предназначенных для увеличения трудностей в решении задачи иным лицом, для вытеснения его из поля решения тех же задач. Конкуренция быстро превращается в борьбу, во взаимное противодействие до исчезновения возможности сопротивления.

Применительно к дискуссиям это означает лишение возможности изложить иную точку зрения, претендующую на большую перспективность, эффективность, совершенство, близость к истине и т.п.

Нужна ли нам такая конкуренция?

– Нет.

Эгоцентрическая и спекулятивно-манипулятивная ориентация, в том числе, «уравнивание» явно размещенных партнеров в конкуренции, создание иллюзии демократизма в подобном перетягивании каната и т.п., чем насыщена «западная» практика конкуренции и в которой все маневры обмана выступают как «законные», как бы следуя заветам «Артхашастры» или теории войны Сунь-Цзы, не соответствует высоким уровням цивилизационности. Это не соревнования в СССР, как самовыражения одноидейных субъектов поиска решений.

Если говорить о «качестве» конкуренции, то либо нужно рассматривать уровень реализации спекулятивной установки, либо взаимополезной установки на соревнование соратников. Качество предполагает обращение к критериям и уровням совершенства критериев, определяемых уровнем раскрытия сущности того, чем занимается человек или коллектив.

А сущность одна на всех, это – «идея» Платона, которой следует уподобляться всем соревнующимся.

Об этом ли ведется речь?

– Нет.

Конкуренция сопрягается с тщеславием, одним из условий нравственного падения.

Разве мало наша страна «поглотила» этих типов яда?

Ради создания спроса автор обращается к интеграции бюрократии и капитала, бизнеса. В цивилизации как механизме, совмещаются три типа «сил» - власть (государственная), самодвижение народа, в том числе и в экономическом типе деятельности и культура, в которой предполагается хранение, разработка, совершенствование высших критериев организации бытия, что и происходит, по разному, в искусстве, в философам, духовной сфере, логике, методологии и т.п.

Эти три типа «сил» согласуются в ходе создания «правил» самореализации каждой, всех сил во благо единого[8]. Бизнес подчинен экономическим критериям бытия и ценностью его выступает реализация спроса путем кругооборота капитала, вместе с повышением прибыли[9].

Как правило, особенно в дезориентированной экономике России, главным выступает получение максимальной прибыли, даже там, где это связано с технологическими угрозами, например, энергетика.

Будет ли бизнес думать о спросе на высокотехнологические инновации, на сложнейшие научные и культурные разработки, объективно значимые для страны, для людей, для цивилизации с большим приоритетом, чем прибыль «любой ценой»?

– Нет.

Если бизнес несколько образованнее, воспитаннее, проницательнее, понимает роль части в судьбе целого и самозначимость целого, то он будет искать пути служения целому и вопреки «излишней прибыли». Но для этого надо еще осуществить культурную революцию в сообществе капиталистов.

Будет ли чиновничество думать об новационно-инновационном спросе?

Оно может уподобиться бизнесменам и думать о росте вкладов в свои «карманы», что и стало эпидемией в России, под стимуляции, информационно и скрыто поддержанном воздействии советников из-за океана. Высшая власть постоянно демонстрирует, даже в телекомментариях, свою неспособность эту эпидемию укротить.

Пути снижения коррупционности наивно слабы, не имеют перспективы, носят «фиктивно-демонстративный» характер. Угроза столь велика, что невольно многие думают и об Иване Грозном, и о Сталине. В этих условиях спрос остается декларативным или наивно безрассудным, а серьезные ресурсы отправляются лишь после расчетов по линии «распилки денег». Здесь, как будто союз бюрократии и бизнеса, спекулятивного, уже создан и укреплен, с разделением своих «обязанностей».

Наш автор говорит об «общем благе», видимо, для страны, народа, людей.

Но где указания, что и бюрократия, теперешняя, лидирующая, вытесняющая все для себя опасное, имеющее признаки нравственного и интеллектуального здоровья, и бизнес могут думать именно о благе страны, общества, людей?

Если бы это можно было доказать, то народ перестал бы быть недоверчивым, «неверующим» насыщенным всеми видами опасений и уверенности в плохом.

Как переубедить народ, не демонстрируя реализма в намерениях и действиях, в героизме борьбы с разлитой «чернотой» в обществе?

Это не означает, что у нас ее нет или мало устремленных к общему благу людей и микросообществ, готовых тратить силы, время, личные ресурсы для блага себя и России в целом. Их много. Но согласованная сила бизнеса, спекулятивного, моонополитического и т.п., чиновничества, коррупционированного, безидейного, безинициативного и т.п. столь велика, что усилия отдельных лидеров, даже высших лиц страны, усилия запуганных, неверящих, не видящих как эффективно применить свою честность и талант, профессионализм и т.п. становятся крайне несоразмерными.

В этом и состоит кризис цивилизационного типа, так как в России вытеснили суть бытия из действующего в политике списка факторов, тем более на высших ролях. Попытки восстановить суть бытия если не через философию, искусство и т.п., то через религии, например, православие, остаются факультативными. Как в арии утверждалось, которую Ф.Шаляпин пропевал в начале ХХ века «сатана там правит бал».

Осознает ли это автор или рассматривает явление в статусе «легкой простуды»?

По сути дела именно государство, в такой огромной стране, как Россия, может быть рупором спроса и главным инвестиционным субъектом. Крупный бизнес может и должен участвовать в этом, но при продуманности интересов как собственно «технологических», создание новаций и их воплощение, так и экономических, поддерживая самобытие бизнеса. Средний и мелкий бизнес могут соучаствовать в этом же, но при налаженности уважения и взаимного «использования» друг друга по честным и твердым правовым и нравственным нормам. Государство может быть стимулирующим спрос, если оно будет признано всеми участниками как «здоровое» в деловом, нравственном, научно-философском и т.п. отношениях. Такое доверие надо еще заслужить. В теперешних обстоятельствах оно не позволит ни новым Мининым и новым Пожарским осуществить желаемую обществом очистительную стратегию.

Находящийся при   власти чиновничьей, финансовой, научной, образовательной и т.п. не склонен самоопределяться к сути дела, к функции власти и к интересам народа всерьез, полномасштабно, без игры в любовь к народу. Он не готов уйти, если выявляется его неэффективность и даже вредность для дела. Он – цивилизационно – немощный.

 Наивным выступает призыв к крупным компаниям выбрать свое место в строю инновационных лидеров. Инновации, новации, творчество, интересы дела, проблемы страны и т.п. не совмещаются с коммерциализацией и кругооборотом капитала в мышлении крупного бизнеса, а часто и среднего. Установка на прибыль легко рвет каузальные цепи циклов порождения нового и его воплощения в осязаемых продуктах, соответствующих инновационному спросу. Все творцы, в том числе и в ВПК, изнывают от непонимания в этой особой диаде – «коммерция» и «инновационный цикл». Вот где требуется масштабная «модернизация» сознания, самосознания, на основе роста нравственно-интеллектуального и духовного потенциала.

Наше постоянно разрушаемое образование неспособно реализовать этот объективный и цивилизационно значимый заказ. И это при устойчивости министра науки и образования, высказывания которого мало общего имеют с пониманием данной драмы, касающейся перспективы субъективной мощи нашей державы. Он остается агентом, может быть и наивного, спекулирования в важнейшей части политики России.

Одним из следствий сложившегося качественного падения образования при его количественном росте и даже внесенности всех типов информации, включая самую современную и самую древнюю, является крайняя стихийность в мышлении, в самоорганизации, в применении фундаментальных знаний, слабость в тех сторонах профессионального анализа, где требуется культура мышления, культура самоопределения и т.п.

Легким компенсатором выступает практика проведения игр, игромоделирования, где выращиваются базисные механизмы принятия решений, вхождения во взаимодействие, осуществления самоизменения и т.п., так как игромоделирование развивающего типа остается на периферии и образовательного и научного, и аналитического, и управленческого и т.п. процессов. При таких условиях сложить дееспособный инновационный комплекс страны невозможно, учитывая легкую адаптацию и чиновничества, и бизнес элиты и т.п. к любым новым веяниям, любым указаниям «свыше» без прохождения пути погружения в суть того, о чем ведется речь.

По самым случайным поводам даже хороший творческий или внедренческий процесс может быть деформирован и обессмыслен. Неслучайно, что масса умельцев, современных Кулибиных в нашей России остаются наедине со своими незначительными ресурсами в воплощении своих идей или наедине с искушением «продать» свои идеи и конструкции «старшим братьям» в развитых странах, создающих реальные новые производства и продающие затем изделия нам и всем, кто только может купить, за большую цену. В этих обстоятельствах сообщество бизнеса и чиновничества могут создать лишь «чудо» невнедрения, чем они и занимаются.

Продолжим изложение мнения автора:

• начальными условиями инновационного чуда являются дерзость, воля, вера, спрос, деньги, знания, вузы, академические институты, обязательно зарубежные вузы, их ученые, инженеры, преподаватели, их компании;
• нужно собрать лучше в одном месте, повысить плотность высокоинтеллектуального населения, нужны абсолютная безопасность и открытость, снисходительность надзирающих органов, творческий беспорядок, безвозмездное, в том числе, финансирование;
• нужны успехи, миллиарды, заработанные на технологическом преобразовании и создании отраслей, после чего дело уже не остановить, надо показать, что у нас интересно и у нас нужно находиться и жизненно важно, чтобы к нам проникала высокая культура производства, технологических и исследовательских разработок;
• кремниевую долину лучше строить методом «народной стройки», готовя к этому проекты, идеи, концепты, планы.

Чтобы сконцентрировать интеллект с различными предметными ориентациями, различными специализациями, ввести «натуральную» и «дистанционную», «виртуальную» формы присутствия с привлечением современных коммуникативных технических средств нужны и территория, и архитектура, и финансовый механизм, и правовые рамки и т.п., что соответствует инфраструктуре коллективного труда, утонченному типу интеллектуальных проявлений людей, их жизненной самоорганизации, удобству и комфорту физического, нравственного, интеллектуального воспроизводства. Все составляющие найти можно или предопределить их появление при наличии финансовых ресурсов. Прототипы были в СССР, в развитых странах, создаются активно в ряде мест. Но это всего лишь инфраструктурные среды.

Более значимым, не игнорируя инфраструктуру, является процесс создания «технологического цикла» инноватики в зависимости от инновационных притязаний заказчика.

На каждом уровне притязаний сложность цикла повышается и характер требований к участникам меняется. Так на высоком уровне притязаний «правильным» становится переакцентировка в пользу универсальных интеллектуальных технологий для участников сообщества в Центре. Это универсальные технологии в самом порождении новаций и в проектировании внедрения, и в реализации проектов, и в проблематизации проектов, и в прогнозировании проблемных полей и т.п.

Но это и универсальные технологии в управлении и организации коллективного творчества. Прототипы рождаются в игромоделировании на базе методологии[10].

Готовы ли действующие управленцы к управлению в этих условиях?

 – Нет. Это показала игропрактика.

Вузы не готовят к подобным условиям ни ученых, ни инженеров, ни аналитиков, ни управленцев, ни преподавателей. Поэтому само по себе скопление тех, кто имеет устремленность, кто убедился, что их не обманут, дадут повторить, дадут спокойно выжить и иметь свои семьи в условиях непрерывного творчества, дадут свободно общаться, тех, кто «дерзок», обладает творческой волей, верой в истину, в прогресс, в благо для людей, в самоценность творчества, все это лишь субъективные предпосылки.

Они не спасают от неэффективности творческого самовыражения, от разрывов в потоке творения и цикла в целом, от бед неэффективного и неумелого управления, от возможности неприемлемых деформаций труда инноваторов.

Технологический цикл должен подчиняться природе творческого самовыражения и его организации, ведущей к усилению, а не ослаблению вкладов всех участников в единый процесс. Технологические прототипы складываются в различных частях планеты.

 Но совмещение творческого, организационного, технического, экономического, правого, охранного и т.п. слоев остается огромной проблемой. Даже совмещение творческого и организационно-управленческого слоев составляет проблему, если иметь в виду не прагматизацию процессов, а следование сути того и другого без взаимного ослабления.

А совмещение творческого и экономического, творческого и охранного, творческого и технического и т.п. слоев?

Везде сложности и очень предварительные прототипы.

На этой почве можно говорить об интеллектуальной, инновационной, креативной экономиках. Неслучайны усилия Китая в создании именно «креативной экономики».

Много ли Китай раскрыл тайн своих достижений?

Он лишь показывает внешние моменты и утаивает главное, так как хочет иметь воспроизводство самостоятельного и лидирующего положения в мире.

Россия богата не только талантами, но и стремлением к открытости, трансляции своих достижений. Но чаще всего это происходит в эгоцентрической среде мировых спекулянтов и все накопленное лишь за бесценок присваивается. До марксового и иного коммунизма далеко.

Чьим придатком будут все те Центры, которые руководство намерено создать?

Технологии завоевания без войны, без агрессии уже отработаны и конец ХХ века стал крупнейшей демонстрацией захвата СССР без территориальных захватов, хотя и с разделением СССР и с намерением продолжить членение уже России. Пожелания Сунь-Цзы, 2,5 тысячелетия назад введенные, воевать «руками» лишь в последнюю очередь, воплощаются.

Хотим ли мы этого?

Мало кто, кроме «пятой колонны» ответит положительно. Все уже прожили «демократический империализм» в действии.

Автор наивно рисует образ неограниченного творчества, передачу передового опыта мене опытным и искусным, соратническое, товарищеское отношение в конкуренции, творческий энтузиазм без каких-либо опасений.

1. В каком веке мы живем и кто «правит» интеллектуальной энергией? Истина, разум, искреннее желание добра, успеха, благополучия?

Мы забыли Маркса, который строго описал эгоцентрическую экономику рынка, торговца, банкира.

Разве мы не узнаем манипулятивного управления высшими управленцами со стороны тех, кто создает и укрощает кризисы и войны?

«Кремниевые долины» нужны стране, обществу, людям, но их обустройство должно иметь не только соответствие сути подобных креативных инкубаторов, но и защиту от всех социальных, политических, глобально ориентированных и т.п. спекуляций. Сначала от спекулятивного и манипулятивного, непросвещенного управления в разных пенатах.

Чтобы создавать такие инкубаторы следует создать сначала инкубатор высших управленческих технологий и способностей и освободить управленческий корпус от дилетантства всех уровней[11].

Кому это по силу, кто сможет быть Мининым и Пожарским, Святославом и т.п. в этом высшем по значимости деле?

Если это будет демонстрироваться, то народ без призыва пойдет на все «народные стройки» во всех сферах деятельности. Он истосковался по честному, настоящему труду, по нравственно чистым отношениям и в «горизонтали» и в «вертикали».

Продолжим изложение мыслей автора:

• создание кластеров будет вестись в пяти президентских направлениях модернизации, а не в 100, 150 направлениях, как в прошлые годы;

• крайне трудно заставить ведомства, получателей денег учесть их в бюджетном планировании, а вертикаль у нас несовременная, неавтоматизированная и сам ВВП возглавил комиссию по инновациям;

• российская экономика похожа на старый бронепоезд без локомотива, еще немного и встанет, либеральные надежды не оправдались, и мы находимся на пределе возможностей по специальному обеспечению населения, общество работает с очень низким КПД;

• Россия оказывается вакуумом между быстро растущими Китаем, Евросоюзом, США, а модернизацию можно осуществить быстро, хотя она дорогостоящая, как и демократия, следует переориентировать финансовую политику, взять массу денег - проблема без приятных вариантов решения, а быстро не получится переделать бронепоезд на современное;

• нельзя заболтать модернизацию, заниматься следует конкретными проектами и под них подстраивать институты и книжные схемы не работают в России;

• консолидированное государство является инструментом модернизации в переходный период, а само по себе в 90- е г.г. ничего не случилось, но и централизация находится на пределе возможностей, надо демократические институты развивать, усложнять политическую систему, создавать больше степеней свободы, не теряя консолидации власти, так как государство отвечает за целостность общества, за жизнь и здоровье людей, беречь их;

• критически важно сохранять политическую стабильность ради развития, а второй приступ распада Россия не переживет, как и без развития.

Направления модернизации можно выявить стихийно, путем реконструкции наиболее «заваленных» отраслей и сфер деятельности, по различным показателям. «Техника» вычислений здесь проста, если есть количественные данные. Если количество направлений ограничено, по каким-либо обоснованиям, то либо сужение происходит автоматически, либо нужно ввести какое-либо основание отбора. Сами по себе основания могут быть «структурного» или «системного» типов. Структурные основания вытекают из эмпирических соображений, либо из прямых прототипов совмещения единиц, либо из схематизации разнородного материала.

Информационные системы обеспечивают любые наборы и даже корреляции блоков информации, облегчающие схематизацию, введение схемных конфигураций в качестве структурных комплексов.

Но информационные системы не могут ввести системные «единицы», «целостности», «макроцелостности» и т.п., так как системы фиксируются на основании соотношения абстрактного и конкретного выражения одних и тех же данных, за счет использования понятий, категорий, онтологий.

Переходы от абстрактного к конкретному и, наоборот, от конкретного к абстрактному машинам не под силу, так как для машин реальна лишь логика в рамках принципа «дополнительности», а не уточнения, как это раскрыл Гегель.

Но именно стратегическое мышление базируется на прямом использовании логики по принципу «уточнения», адекватной для материалов, касающихся диалектики, развития и т.п. в ином случае стратегии не могут реализовываться, сначала в мышлении участников организационной иерархии, а затем и в действиях исполнителей[12].

• Именно поэтому не налажен механизм государственного управления стратегического типа. Остаются лишь мифы о реализации стратегий.

 Менее драматична ситуация в военной сфере, но и там как бы забывают простой, известный тезис о том, что стратег мыслит «на крупномасштабных картах», где объекты даны абстрактно, а распоряжения касаются конкретных действий нижестоящих командиров[13]. Все этот тезис знают, а мышление осуществляют все так же, в рамках принципа «дополнительности». Лишь образцы иерархических отношений и талант стратегических руководителей сглаживает такой эффект неразличения. Но в мирных условиях есть все возможности спокойно проходить весь путь абстрагирования и конкретизации по методу псевдогенетической логики!

Однако эти «техники мышления» даже не отрабатываются, не используются в региональном, отраслевом, сферном, федеральном управлении.

• Стратегический дилетантизм остается основной чертой в стратегическом управлении.

Тем самым, выбор пяти или ограниченного числа направлений модернизации обречен на случайность, эмпирическую очевидность и произвол мысли стратега. Он не может раскрыть, какие вклады каждое из направлений вносит в общий успех или поражение, оставаясь в пределах личного мнения, без какого-либо сущностного обоснования. Тем более что и объекты стратегической деятельности и управления заданы столь же эмпирично, структурно-случайным образом. Работа с идеальными объектами в высшем управлении не освоена и даже незнакома для персонажей любого уровня. Поэтому размышления о пяти или ином количестве направлений в модернизации столь же случайны, сколь и рассуждения о модернизации.

Чем модернизация отличается от развития и почему стратегическая модернизация впереди развития?

Ведь уверенная победа возможна лишь в контексте развития.

1. А чем лучше модернизация того, что называют совершенствованием
2. Чем отличается изменение, внесение новаций от развития?

 А ведь это исходные различения, без которых стратег обойтись не может.

Видим ли мы у автора свидетельства компетентности в этих различениях?

– Нет.

Совершенно неслучайно, что бюджетное планирование, манипулирование, расчеты и т.п. никак не связываются со стратегическими установками «сверху». Сумма дается, а механизм размещения частей в цикле производства, особенно инновационного, остается вне связи с совершенствованием, модернизацией, развитием.

• Само мышление, требуемое для таких расчетов, не создано, не вводится. Нельзя ответить на вопрос, как фрагмент суммы будет влиять на совершенствование или развитие, хотя бы модернизацию.

А без такой техники мышления расход денег остается бессодержательным, случайным, индивидуализированным, безответственным. Ведомства не знают, не владеют и не могут учесть в планировании развивающий эффект, перспективу. И все успешнее испаряются в стихии мысли.

Может быть, это в принципе невозможно?

Нет, возможно.

Нужно лишь сместить акцент на использование логико-семиотических форм и критериев, а затем моделирование версий с их тщательной критикой. Но это уже совсем другой уровень мышления и владения культурой мышления.

Автор реалистично говорит об экономике России. Но если признается это положение, то нет более значимого проекта, направления усилий, чем мыслительное моделирование выхода из тупика.

• А такие усилия с прежними мыслительными технологиями останутся тщетными.

Государственный человек может и должен иметь рабочие контакты с лучшими мыслителями, а нес «ремесленниками» мыли, чтобы быстрее заметить тяжесть проблем, с их помощью, найти выход, отходя от бесперспективного бега на месте.

Для этого есть формы игромоделирования.

С.Кириенко остается одним из немногих участников этих игр, но много ли он взял требований для себя как стратега, отраслевого?

Нужно еще научиться «слышать» высшие утверждения и рассуждения, а не только следы результатов. Чаще даже молодые лидеры в государстве стараются найти путь «попроще», а простота в мысли и в сложном деле – хуже воровства.

Мы согласны, что Россия «зажата» между осознающими свою миссию и притязания Китаем, США, Европой, желающими прорваться в будущее и уклоняющихся от неэффективных шагов. У них свои плюсы и минусы.

А мы удлиняем путь к спасению, не в силах ответить на самые насущные вопросы. С бытующим в управлении мышлением мы не получим ответов и обречены на лихорадочную активность, втягивая в нее все сложившиеся наросты управленческой жизни, коррупцию, иллюзии в мысли, желание губительной простоты вместо следования сути вещей, отсоединение от культуры мыслительной, нравственной и т.п.

Сама активность получает определенность только в этапе членения денег. Благотворные форумы «инноваций» на Селигере и др. местах лишь маскируют отсутствие той управленческой «машины», на которой можно ездить как в стратегических, так и в менее масштабных маршрутах. А «машина» является, прежде всего, мыслительной, но совмещенной с нравственно-духовной и профессиональной составляющими.

Реформа, модернизация, развитие – всегда дорогостоящие. При той «нечистоте» механизма управления, которую мы имеем в условиях драмы страны, расход становиться необоснованно баснословным. А в СССР были показаны прорывы в будущее, так как руководству удалось не только «заставить» двигаться, но и увлечь идеей движения, внести энтузиазм.

Недостатки правления не смывают самого опыта народных прорывов, нашедших совмещение самодвижения, творчества и организации. Примеров осмысленной мобилизации населения или коллективов много, хотя немало и бестолковых организационных усилий.

Можем ли мы мобилизоваться без террора и насилия, за счет осмысленного, продуманного стратегического управления державой?

Вот в чем вопрос.

Если народ увидит это и искреннее усилие руководства, без прикрас и с волей к победе, с мудростью и высшими основаниями, он покажет вновь, как Россия может быть впереди всех!

Но как переродить руководство, стряхнуть наросты последних спекулятивных двух десятилетий?

Консолидация дилетантства не дает надежды на успех. Государство сначала должно очиститься, обратившись к вечным основаниям и мысли, и чувства, и действия, и общение.

«Модернизировать» политическую систему нельзя, не отойдя от причин ее слабости, непрофессиональности, не переходя на путь любви к сути дела, истины, Правды, а не своему благополучию. Только тогда можно проектировать новые степени творческой свободы и эффективности.

Тогда можно всерьез говорить об ответственности за страну, за общество, за людей, за нашу великую цивилизационную историю.

Хромой не может соревноваться с бегуном на олимпийских играх. Конечно, нужна политическая стабильность. Но она не сможет удержаться при неэффективном управлении, вне взаимопонимания народа, власти и культуры, вне цивлизационного единения, вне самокритики и самокоррекции.

Анисимов О.С.