В различных журналах немало пишется об особенностях войн ХХ и начавшегося XXI в., изменений в вооружениях, технологии их применения, роли методов ведения войн в прошлом для новых условий. Все изменения, как и в индустрии, ведут к изменениям в технологии управления, управленческого мышления. Особенно важно увидеть изменения требований к стратегическому мышлению, если такие изменения выявлены. Поскольку крайне мало пишется об особенностях стратегического мышления, механизмах этого мышления, а от стратега и его "команды" всегда зависел успех всех крупномасштабных циклов в военном и любом ином деле, мы воспользуемся статьёй А. Денисова в ж. "Братишка" (№ 11, 2008 г.) – "Принципы стратегии", чтобы ввести методологические комментарии о стратегическом мышлении в условиях войны XXI века.
Мы получили ряд прообразов этих войн, а одна из них – "развал СССР" стала эпохальным событием ХХ в., напомнившим грандиозные эпохи крушения империй, казавшихся "вечными".
Что такое "война"? Для того чтобы возникла война необходимо наличие макросистем типа "страна", "государство", хотя и более рыхлые общественные образования, имевшие в себе признаки этнической, этнокультурной целостности, внутренней собранности, оформленности управленческой воли, замыслов, подержанности этих замыслов активной частью населения или хотя бы элитой, могли бы входить в этот тип отношений. При указанной предварительной договорённости о характере "объекта" можно говорить о нескольких типах отношений – "со-существование", "кооперативное бытие", "противобытие" и "псевдокооперативное бытие". Признанность или отсутствие внимания к партнёру, при котором нет зависимости в планировании и реализации планов, характерно для "со-существования". Если планирование и реализация планов становятся взаимозависимыми и создаются единые" планы с разделением содержания планов, соответствующих обязанностей, то появляются "кооперативные" отношения. "Противобытие" характерно выделением установок, целей, ценностей, которые разделяют партнёров, рассмотрением разделённости как базисного условия складывания отношений, введением преобладания собственных интересов, потребительским отношением к бытию и интересам партнёра, непримиримого отношения к выходу партнёра из зависимого, подчинённого статуса, применением доступных средств и методов в возвращении партнёра к зависимости вопреки воле партнёра. Война выступает как крайний тип противобытия, противопоставительности в отношениях, когда не порождается ограничений в принуждении партнёра к покорности, когда само противопоставление превращается в особую деятельность, имеющую своих управленцев, исполнителей, средства, методы, мотивационное и интеллектуальное обоснование и т.п. Поскольку партнёр может "защищаться", то организация приведения к покорности предполагает высокую и даже тотальную мобилизацию сил.
Война в прошлом имела базисным процессом постановку цели войны, как "внешнюю", политическую идущую от управления целостность страны, государства и т.п., отражающую потребности целостности, в том числе кризисного, экстремального типа, так и "внутреннюю", военную. Последняя состояла в достижении "победы", т.е. полном отстранении противника от самозащиты, неспособности к сопротивлению и открытости к достижению политической стороны цели. В базисном процессе противостояние включало "сражения", т.е. взаимные попытки устранить потенциал сопротивления "своей воле". Как правило, предельность противостояния сопровождалась взаимоуничтожением и "враги" устремлены были к нанесению максимального ущерба противнику при готовности умереть в достижении этих целей.
Масштабы войн были различными, иногда в сражениях принимали участие не только десятки, но и сотни бойцов, даже миллион бойцов (битвы Александра Македонского с Дарием и т.п.). Однако это были противостояния армий, организованных масс бойцов, исполнительских структур под руководством иерархий управленцев, командиров. По остаточному признаку и как сервис для подготовки главного события наносились уроны территориям, населению. Со времён Наполеона армия втянула в свою деятельность потенциал и возможности общества и победа в войне зависела от мобилизационного управления страной в целом. "Лёгкость" войны определялась потенциалом и устремлённостью противника к минимизации затрат на сопротивление, на "снижение" границы, после которой сопротивление считалось неэффективным или неосмысленным, не перспективным. "Тяжесть" войны определялась масштабами вовлечённых ресурсов, внутренней готовностью к сопротивлению и победе, включая борьбу "до конца", "любой ценой", "ради цели" и т.п.
Что же произошло в конце ХХ века? Единицей, "клеточкой" противопоставительности военного типа, из которого произрастает противопоставление армий, оснащённых всеми средствами подавления сопротивления противника и упреждающего нанесения вреда, выступает "вооружённый поединок". Только уничтожив, обезоружив противника можно взять то, что он защищает. В ХХ веке характерным стало не только вооружённое противостояние, но и разрушение потенциала обороны или нападения, который размещается не только в армейской системе, но и в "гражданской". Разрушалась прежде всего индустрия, что не могло не касаться гражданского населения, а затем и вся управленческая инфраструктура. Управление войной, как объект воздействия, плавно "переплавлялось" в управление обществом в целом. Дезорганизация общества была не менее важна, чем дезорганизация армии. Фактически в рамках функции и целей войны объектом разрушительного и подавляющего воздействия выступала вся страна. В это включалась и сфера пропаганды и другие сферы.
Качественный рост средств информационного воздействия, прежде всего СМИ, доступности информации, совмещённой с ростом и технологической изощрённостью силовых мер принуждения своего населения и, где это возможно, населения противника, а также качественное совершенствование механизмов социокультурного и социополитического управления страной – всё это превращало страну в "механизм", достаточно организованно включаемый в реализацию функции войны. Этому способствовало развитие и партийных механизмов, прежде всего политически лидирующих партий, поставляющих лидеров страны.
В начале XXI века, как пишет А. Денисов, "на Западе дозревает новая стратегическая концепция войн – сетевых войн", гарантирующая "неотразимую разборку с противником" и рождённая в недрах "РЭНД-Корпорэйшн", главного военно-мозгового центра США. Материалом для стратегической мысли выступает опыт всех войн, конфликтов, в том числе малых, опыт террористов, антиглобалистов, повстанцев, боевиков, подпольщиков.
В чём состоит особенность "сетевых войн"? В деле разгрома страны – жертвы большой акцент ставится на достижения военных целей невидимыми способами. Одно дело выходить на вооружённый поединок, при способствовании со стороны близких и далёких сервисов борьбы, а другое дело, когда политический заказ на потребительское отношение к партнёру и вопреки его интересам и воле выполняется без вооружённого поединка или при его завершающем соучастии. Если страна, представленная своими руководителями и основной частью элиты, поддерживаемой наиболее активной частью населения, демонстративно вводит свой интерес, замысел, стратегию роста своего потенциала и своего механизма бытия, а затем "чудесным образом" забывает свой интерес, свои возможности следования благу своей страны и начинает следовать "подсказке" иной страны, перестаёт сопротивляться ранее неприемлемым умыслам и замыслам, воздействиям, идущим от "противника", то это перевоплощение выглядит как "гуманный" тип противоборства, без человеческих, массовых жертв, без ужасающих разрушений.
Если согласие идти в ранее неприемлемом направлении, в невыгодных формах, нанося себе ущерб и даже невозмещаемый ущерб предопределялось вооружённым поединком, то теперь сложились иные механизмы привода к согласию и даже к переопределению желаемого, к потере "своего лица" и "себя". Новая война может принести "пользы" больше, чем силовая война с сохранением основной части всех потенциалов. Они лишь переходят "из одних рук в другие".
Поскольку в изменении исходного состояния противника ведущая роль отводится новому, но всё равно активному воздействию, то следует охарактеризовать особенности этого воздействия. В качестве тактической опоры в сетевой войне выступает "роение" – создание на территории страны – жертвы густой сети не правительственных организаций, базовых единиц войны. Сами по себе различные организации не правительственного типа естественны для " гражданского общества". Они своей причиной имеют массив затруднений в бытии отдельных людей, семей, малых сообществ по интересам, в том числе и профессиональным. Всякое затруднение вызывает попытку разобраться, отрефлектировать, найти причину затруднения, путь преодоления причин или их устранения. Когда индивидуальная рефлексия недостаточна или недостаточен ресурс преодоления затруднений, то вводятся в цикл от действия с неудачей до успешного действия другие люди. На рефлексивной фазе люди согласовываются по мотивационным и интеллектуальным основаниям, по целям, задачам, способам взаимодействия. На базе согласованности, в том числе и по участию ресурсов каждой стороны в реализации согласованностей, складывается общение, сплочение и желание использовать сближение для устранения затруднений в будущем.
Всё это относится к мягким формам кооперирования, которые могут вырастать в деловые командные единства, обладающее своей историей. Разногласия и противоречия порождают иные линии согласований, кооперирования, планирования и т.п. Такая социокультурная практика создания "единств", организованностей является единственной для любого этноса, этнокультурного общества, любой страны. Чтобы обеспечивать минимизацию множества затруднений и затрат сил на их преодоление и "гражданское общество" и государство стремятся и "узаконить", и помочь популятивному сообществу этих единиц, отсутствия негативных последствий, в русло социополитического воспитания активного слоя населения в ходе его самоорганизации.
В той или иной стратегии траектория подобных организаций втягивается в зону политической динамики, участия в реализации или противодействия реализации "правительственных" стратегий, государственных устремлений и проектов. Если лидеры неправительственных организаций самоопределены в пользу успеха страны, ее культуры, духовности, благополучия людей, роста патриотизма и эффективности в делах, то не возникает предпосылок "пятой колонны". Поэтому противнику положительно устремлённые в пользу своего общества, государства, государства, страны неправительственные организации либо незначимы, либо составляют часть возможного сопротивления. Поэтому они становятся предметом особого рассмотрения и планирования трансформации в звенья "пятой колонны".Сама стратегия и тактика трансформации чего-либо в рамках заранее фиксированной цели предполагает раскрытие возможности перехода от исходного состояния объекта в желаемое, а затем оформление содержания возможного перехода в качестве нормы. Чтобы использовать в своих целях неправительственные организации противник должен увидеть возможности перевоплощений "в принципе", а затем соотнести с динамикой текущего процесса.
Естественная динамика социокультурных, социодинамических иделовых, а иногда экономических отношений в этих организациях предполагает встречу людей различной ориентации. Если они воплощают в отношениях друг с другом следы, стереотипы прошлых заимствований и предпосылки, склонности в зависимости от присущих им психотипов, генотипов, физиологических типов, То всегда есть почва для складывания симпатий, антипатий "случайного" для дела, для "сути вещей" характера. В зависимости от социализации, окультуривания каждого складываются мотивы более высоких уровней, но с акцентировкой предрасположенности. Чем более высоки по своему уровню мотивы, те более охватывающие и глубокие они оказывают воздействия на самоорганизацию, на принятие решений, простраивание траектории пути в среде партнёров. Большую значимость имеют положительные и не искривлённые по своему содержанию мотивы, проходящие путь до уровня ценностных оснований. Но индивидуальные склонности и предпочтения могут быть отрицательными, "искривлёнными", что предопределяет отрицательный вклад человека в групповые взаимодействия, в возможность появления "фракций" отрицательной направленности.
Важно подчеркнуть, что люди втягиваются не только в "ближние среды" социокультурных отношений, в бытие семьи, микросообществ и т.п., но и "дальние среды", связанные с идеалами, ценностями, мироотношением. Их включённость в более сложные и глубокие типы критериев и форм самоорганизации протекает либо положительный путь, соответствующий сути этих требований и бытия, либо с различными дефектами, отклонениями, зависящими как от индивидуальных, типических особенностей каждого человека, так и от динамики группового, совместного существования, складывания ведущих тенденций, эффективности самоорганизаций и др. Неслучайно, что немало людей в более высоких по уровню социокультурных, культурных и духовных взаимодействиях подпадает под влияние негативных лидеров. Это усиливает деструктивный потенциал сообществ, самих организаций и сами организации становятся "заложниками" деструктивных лидеров.
Если тенденции отрицательного типа компенсируются тенденциями положительного характера, а потенциал положительных лидеров высок, их ориентация на сплочение достаточно явно выражена, то потенциальной угрозы обществу не возникает. Однако в сфере культуры и духовной сфере много уровней, и акцентировок реализации культурной и духовной функций. Это связано с большой, культурной и духовной историей человечества. Она нередко давала образцы созидания дестабилизаций, столкновений, войн локального и глобального масштабов. Чаще всего это выступало как противопоставление представителей различных течений, конфессий. Сама культура обеспечивала пропагандистский эффект той или иной конфессии. Войны на религиозной или квазирелигиозной почве провоцируются и в наше время. Далеко не всегда видны подлинные причины этих дестабилизаций и конфликтов, так как подавляющая часть участников не задаёт вопросов о чистоте исходящих оснований, об отсутствии ошибок в базисных положениях и их приверженность воплощается не в осознанноасти и доказанности, а в вере без рефлексивности История религии полна политическими заказами на конструирование и фальсификации исходных положений. В отличии от религиозных войн изредка возникали и собственно духовные войны. Примером этому выступают походы Святослава на иудизированную Хазарию для восстановления древних устоев и сокрушения идеологических форм, противоречащих сути бытия.
Иначе говоря, в любом достаточно организованном и длительно существующем сообществе, воплощавшемся в организационную систему, есть потенциал не просто противоречий, дискуссий, разладов, деструкций, разделения на фракции, положительно и отрицательно ориентированные, но у возникновения "принципов" в противостоянии, придерживаясь которых дискутанты, борцы за свои версии идут "до конца", не подвергая критическому анализу свои устои, не имея нейтральных средств и методов аналитики.
Для того чтобы использовать этот потенциал в своих целях противнику необходимо обнаружить, отследить и найти способы споосбствования лидерам отрицательной ориентации. Сама установка на поиск "помощников" и командиров в "пятую колонну", предателей известна издавна. Достаточно почитать "Артхашастру" или учение о войне и стратегии Сунь-цзы. Важны не индивидуально ориентированные втягивания людей в план разработанный противником, а втягивание организации, сети организаций. По пути втягивания решаются проблемы подбора, отбора претендентов, построения плана работы с ними, планов, которые можно предложить им, учитывающих поддержку, усиление "нужной" мотивации, способов действия, привлечение "союзников", выявление линий усиленных действий в организации с "нужными" целями и целевыми установками и т.п.
В рамках "техники" системного анализа основные установки обращены к совмещению тех форм, которые достаточно точно реализуют цели "манипулятивного" или "честного" характера, с податливой для адаптации под формы морфологией. В случае, когда анализирующим выступает противник он строит манипулятивные формы, предполагающие либо открытые, для уже убеждённых союзников, предателей, либо закрытые, для не-осознающих последствия своих действий, проекты действий, формы прохождения путей к желаемой противником цели. Содержание целей, а затем и проектов поведения, характер подбора соответствующих участников предопределяются метасистемными критериями, адекватными исходной установке. Эти критерии конкретизируются в зависимости от фиксируемого состояния объекта воздействия. Но в любом случае, в качестве "абстрактного основания" проектирования следует иметь два ведущих типа.
Если следует укрепить систему, нечто, объект, в том числе и такие макросистемы, как страна, общество и т.п., нужны следующие предпосылки:
Эти положения "правильной" ориентации существенны для лидеров с положительными, самоосознанными устремлениями, с готовностью к критике и служению истине. Если следует ослабить или разрушить систему, необходимы следующие предпосылки:
Исходя из того, что разрушаемая система включает в себя и соответствующие проявления как негативных лидеров, так и негативно направленные организации, то мероприятия по трансформации организаций, их переориентации с нейтральной или даже позитивной к обществу парадигмы самоорганизации на негативную парадигму является базисной для стратегического планирования. Иначе говоря, сетевая война включает в себя индустрию переориентаций многих неправительственных организаций и др. сообществ, индустрию планирования негативного их поведения и соответствующего обеспечения. Исторические прототипы подобных действий достаточно известны. Так, западное христианство, в качестве христианской церкви, переориентировало западных славян против восточных славян создав длительную линию противоречий и противостояний. Переориентации подверглись и ближневосточные славяне под давлением мусульманских лидеров арабского нашествия.
Первый вариант переориентации являлся очень организованным, тогда как второй – полустихийным. Особым типом "переориентации" выступает постепенное снижение духовно-нравственного уровня самоорганизации древних руссов в Шумерах, Аккаде и др. за счёт допуска необразованных, докультурных масс семитов и хамитов в своё цивилизационное пространство, проникновения во всё более сложные слои управления цивилизациооыми ядрами, за счёт уподобления образцам сниженной культурно-духовной самоорганизации. К чести египетских жрецов и всей элиты, имевших прославянское этнодуховное основание и высшие представления о мире, они смогли построить механизм самосохранения цивилизационного бытия, сохранив цивилизационность ещё на тысячу лет после гибели Шумер.
Однако тогда технология "разрушения" противника была ещё иная, не связанная с манипулированием общественных, неправительственных организаций.
В чём специфика борьбы в рамках сетевой войны? В организации, в СМИ внедряются активисты или захватывают лидерство носителей негативных целей, планов, установок, "ценностей", подсказанных противником или возникших в социокультурной динамике, отягощённой эгоцентрическими и потребительскими действиями, поведением, самовыражением. Созидается множество "мелких укусов", псевдодискуссий, псевдоориентаций, активизация потока мелких искривлений в самых разных сферах, регионах, слоях общества. Активность, в том числе социальная, культурная, духовная, интеллектуальная, профессиональная, политическая, экономическая, правоохранительная, оздоровительная, образовательная и т.п., перенаправляется на ложные цели, неэффективные способы, тупики, на неустройство, дестабилизацию, дезорганизацию и др. Это явление А. Денисов называет "роением".
Высокий уровень дестабильности обеспечивается переходом от первичных рефлексивных, "нейтральных" процессов реконструкции ситуаций, истории, куда и вносятся искривления, к более сложным рефлексивным процедурам оценивания прошлого, просмотров будущего в прогнозировании, в построение проектных версий. В результате подготавливается стратегически ложное видение, выраженное в массиве индивидуальных мнений и выделении соответствующих "эталонных смыслов". А затем вся эта псевдорефлексия актуализируется в воплощении, в действиях, в частности, в ярких оппозициях, демонстративных дискуссиях, демонстрациях на улицах, мелких и увеличивающихся по масштабам столкновениях, акцентировках на "излишних действиях властей" и неприемлемость всего, что делает власть, разжигание страха, неуверенности, подозрительности ко всем и у всех. Чем больше негативного концентрируется в стратегически значимых отраслях, сферах, регионах сообществах, и т.п., тем более эффективным, результативным противник считает манипулятивно созданный хаос. Подобное моделировалось и в начале века в России, создавая голод, хаос на фоне мировой войны и пошажного ослабления власти.
Огромную роль в порождении управляемого манипулятивным центром, манипулятивным сообществом хаоса играет аналитика, публичная рефлексия происшедшего и происходящего. Умело и обладая информированностью вольные и невольные представители "пятой колонны" вносят искривления мысли во все темы, пользуясь "жареными фактами", разоблачая всё и вся, распространяя политическую, деловую, социокультурную, житейскую "порнуху", ратуя за свободу самовыражения, включающую демонстрирование насилия, сведений о болезнях, наркотиках, порнографии, защищая "невольных" убийц, нарушителей законов, борцов с любыми правовыми рамками и т.п.
Для порождения максимального негативного эффекта и проектировки анипуляций и сами исполнители манипулятивных проектов должны, с точки зрения системной аналитики, вытеснить из зоны внимания, сначала наиболее сначала наиболее профессиональных аналитиков, а затем у менее подготовленных и всех "рядовых граждан", всё, что касается функций, предназначения, высших законов бытия, всех высших критериев, всё, что касается арбитрирования в дискуссиях. Этим предопределяется само отсутствие возможности стратегической и доказательной мысли. После вытеснения высших оснований они переходят к вытеснению наиболее осмысленных форм, методов, сдвигая в сторону технологий, планов, способов действия, а эти нормы превращают в "подвижные", зависящие от самовыражения, случайных факторов, проверенных негативных образцов и т.п. Главная установка противника – добиться того, чтобы в рефлексивном сознании элиты, актива общества и рядовых граждан всё "тело изменялось", всё было с незначительной определённостью, всё превращалось в ненадёжное и безнадёжное. Соответствующие воздействия переносятся и в ключевые сферы общества, создающие внутренний потенциал борьбы с безумством и импотентностью во всех типах деятельности, т.е. в науку, философию, логику, этику, нравственность, культуру, искусство, духовность, образование, аналитику.
А. Денисов рассматривает в качестве части сетевой войны "финансовую бомбу", новое военное "чудо", опасность которой ещё недостаточно осознана. Говорится, что в Ираке половина командующих округами были выведены из строя благодаря минимальному объёму финансов. "Договорная война" получилась малокровной для агрессора. Фактор финансирования конкретных людей, но имеющих ключевое положение в механизме управления сферами и обществом в целом известен давно. Более масштабное проявление этого фактора эта "закупка" группировки значимых людей, которая предполагает расчёт доступных к этой процедуре кандидатов и меры их зависимости от объёма денег. Нужно найти такое многообразие людей и их размещённость в системе, прежде всего на ключевых местах, чтобы согласованное усилие за деньги вело к деловому эффекту, нужному для противника. Следует учитывать все неизбежные переменные факторы, связанные с особенностями людей – жертв, посредников, социокультурных ситуаций, политических, этно-культурных и т.п. условий. Чтобы обеспечить желаемый противником успех требуется "фабрика" созидания предателей через посредство дирижирования финансами и организационно – политическими механизмами.
Но говорится о более масштабном варианте указанного феномена. Противник смог уже заразить "вирусом деньгамании и стяжательства" значительную массу наших людей и Россия часто может восприниматься как изменившая своему базисному менталитету. Уже не "правда" и "справедливость" в высоком звучании определяет поведение и размышления, оценки и самооценки множества людей, а степень их благополучия, успешности в присвоении ресурсов, прежде всего – финансовых, гибкость и талантливость в порождении прибыли любой ценой, изобретательность в отходе от стандартов "русского характера" и т.п. Конечно, гигантская практическая, организационная, информационная, мотивационная волна низкопробности девяностых годов несколько оттеснена, менее заметна и вносятся ряд нейтрализующих, возвращающих действий и факторов, снижающих эффективность дезориентирующих, демобилизующих, отклоняющих от сути, "опускающих" на дно влияний. Однако коррупция, насилие, примитивизм и др. остаются в качестве угрожающих самобытию народов. Стратегии мотивационного самосохранения страны, культурно-духовной самозащиты нет и не видны предпосылки создания. Образовательная сфера продолжает служить примитивизации в интеллектуальном и нравственно-духовном слое влияния " со стороны". Проекты совершенствования касаются прагматических моментов и не выходят на широкую дорогу стратегического пути к нравственно-духовному и интеллектуальному здоровью страны, её населения. Положительная направленность остаётся уделом отдельных людей и малых сообществ, но не государства в целом.
Важно понять, что интеллектуальная инфраструктура противника и её информационно-аналитическое обеспечение приобрели такие масштабы и соорганизованность, что они в силах расчленить объём денежных ресурсов и посчитать вариации объёмов, их распределённое размещение в субъективном и организационно – управленческом, этнокультурном и др. пространствах для достижения "своего эффекта" в рамках исторической динамики страны. Тем более, что давно налажена линия слежения за всеми значимыми людьми страны в направленности на вычисление потенциала следования, вольного или невольного, стратегии и тактики "закупки" населения под негативные проекты. Совершенно очевидно, что в этой дьявольской индустрии отравление больших масс, включая профессионально эффективных и обыденных людей, реализуется простейший тезис – отравленным человеком, массой людей можно управлять в рамках любых спекулятивных замыслов. Финансы перестают быть уделом только экономических циклов. Они становятся средством деформации страны под цели войны, под готовность к следованию предложенным противником замыслам, под быстрое устранение потенциала самозащиты страны, исчезновение самой установки на борьбу со злом. Если раньше говорилось о том, что находящиеся у финансового руля ведут экономический корабль в рамках экономических интересов, а затем и "корабль" всего общества, то сейчас оформляется индустрия вождения обществ, стран по указке финансового механизма. Всё зависит от того, какие цель и "ценностные" основания мировых проектов этих дирижёров.
Имеющая структурированное финансовое обеспечение как "пятая колонна", так и дирижируемая более широкая масса отравленного контингента общества, чтобы поддерживать самые значимые, решающие политические проблемы в пользу противника, проекты. Как пишет А. Денисов, "роение" неправительственных организаций, колонны активистов под заказ "со стороны", демонстрирующих свою "независимость", быстрых, ловких, наглых, речелюбивых, соблазняющих, не подконтрольных никому, на законных основаниях сетевым образом атакуют неповоротливую, деидеологизированную, прагматизированную, дезориентированную и часто демагогизированную государственную бюрократию. Бюрократия, даже испытывая неудобства, подозрения к странным воздействиям со стороны носителей дестабилизации, не видит противника, не может ракрыть его замысла, сводит к стечению обстоятельств, к случайности жизни. За "мелкими" укусами, "недостойными" принципиальной оценки, не видны дирижёры, а за сами "микродействия" не находится таких мер, которые могли бы вести к прекращению нашествия.
А. Денисов приводит аналог действий саранчи, группирующейся в стаи, гигантские пожирающие всё съедобное на своём пути сообщества через посредство индивидуально мелких "укусов". Тем более, что "безобидные" существа при самоорганизующемся роении превращаются в мощную негативную силу, фактор бедствия. При достижении определённого количества механизм поведения стаи резки меняется, демонстрируя эффект будто сговорившегося по всем вопросам траектории сообщества. Первый укус направляет на параллельное поедание огромных массивов растительности, создаёт эффект исчезновения больших "систем". Внутри массива реализуются, как-бы осознанно, простые правила сопряжённого поведения обеспечивающие массовый эффект одного и того же типа. Тем самым, если дирижёр массовым поведением вовлечёт многих в действия с эффектом "мелкого укуса", не ведущего к наказуемому деянию, то за счёт совмещённых действий одной направленности на различных частях большой системы можно создать эффект обрушения системы. Можно добавить, что сами делающие "укус" активисты, вовлекаясь в инструментальное, подчинённое отчуждённому замыслу поведение, хотя и за приемлемое возмещение, могут формировать в себе инструментальные, вторичные потребности и мотивы, вытесняя первичные, нормальные для общества мотивы и потребности, цели и намерения, воспроизводя своё поведение под меняющиеся манипулятивные замыслы. Они испытывают новые удовольствия и наслаждения наподобие актёров, которые не могут выйти из понравившейся роли. Они становятся как бы "профессионалами" разрушительного по направленности сообщества, наподобие тех, кто превращается в профессионального террориста после первых случайных проб в террористических поступках. Они могут даже допускать деструктивное самовыражение без финансовой компенсации, как бы по внутреннему позыву. Может возникать и творческая инициатива, творческое самовыражение в той же направленности, самозабвенность в нанесении вреда обществу.
Тем самым, в базисном процессе параллельно созидается состояние локального и целостного хаоса, а в управлении этот процесс вполне оформлен, имеет свои тактику и стратегию с учётом особенностей разрушаемых систем и целостности общества, государства, страны. Сложность наблюдения за процессом, как подчёркивает А. Денисов, состоит в том, что "противник неясен и вездесущ", а сама государственная машина не может реконструировать целостность противника, отличия периферические, центральные и особые, "лобные" доли нервной системы как единого, но управляющего многосложным периферическим сетевым устройством врага. Не выявив "центральной" части не возможно опознать мощь периферической части единого. Не выявив "лобных долей" нельзя реконструировать механизм стратегического планирования и внесения активности т.е. собственно причины причин всего действия.
А где же роль "военной составляющей"? Она включается лишь тогда, как пишет А. Денисов, когда враг отравлен, немощен и готов к поражению малыми военными воздействиями.
Естественно, что осуществление замысла порождения и проявления "роевой" системы требует больших затрат, налаженности организационных систем различного типа, их соподчинённости, высокой гибкости в структурировании агентов поражающего воздействия. Но при обращённости на такие макросистемы, как страна объём затрат становится совмещённым с тем объёмом выгод, сохранностью больших систем с их перенаправленностью на обслуживание интересов победителя. Вся мощь страны или её наиболее значимая часть переходит в другие руки без прежних трагических последствий – уничтожения больших масс населения, огромные разрушения, утеря результатов предыдущего труда всех типов. Более того, создаётся та фракция населения, которая берёт в свои руки служение противнику как победителю, вовлекая остальное население. После всех подсчётов оказывается, что такая война становится "дешёвой", выгодной.
В отличие от сети агентов обрушения макросистемы, совмещающих своё участие и в обычной, и "военной" деятельности, со случайной и локальной связанностью друг с другом, вводимых в согласованные действия под руководством со стороны, в рамках невидимых для каждого планов тактического и стратегического уровня, вооружённые силы также трансформируют технологию борьбы, подчиняя её принципу "роения". А. Денисов пишет, что "роение" могут осуществлять небольшие, автономные, хорошо тренированные подразделения, снабжённые соответствующим оружием, информационными средствами, информацией в реальном масштабе времени, способные в кратчайшее время сконцентрировать всю мощь на одной цели, нанося максимальный эффект, могущие быстро рассредоточится, исчезнуть. Подобные группы порождают в параллельном действии, решая "малые" задачи феномен – "здесь и не здесь", "везде и нигде". Эта тактика синхронизированных снайперских "укусов" в наиболее уязвимые точки без видимой линии фронта. Высокотехнологичная версия партизанской войны. Такой борьбе уже обучают. В технике организации подразделений реализуется принцип, характерный для римского войска, приносившего победу над многими войсками древнего мира. В зависимости от типа цели и ситуации одно и то же войско быстро перестраивалось, создавая концентрацию в нужном направлении и локализации. Типы перестроений были строго рассчитаны, неслучайны, обеспечивающими преобладанием над противником. Но, в отличие от этой гибкости, в сетевом боевом действии концентрация созидается не "плотным" строем, а путём согласования самостоятельных и с самостоятельными задачами и возможностями бойцов. На новый уровень возвышается гибкость и самоорганизация воинов. И это подготовлено всей практикой применения спецназа, у которого минимальным становится уровень потерь.
Каково стратегическое значение перехода к проведению сетевых войн? Каковыми должны быть выводы для участников стратегического управления, управленческого мышления?
Прежде всего, необходима совершенно другая аналитика, предполагающая применение норм культуры мышления. Структурный подход к аналитике является совершенно недостаточным, хотя он является преобладающим и, по недоразумению, чаще всего трактуется как системный. Системный подход опирается на ряд положений "метафизики" Аристотеля. Главное из них состоит в том, что любое нечто имеет стороны "формы" и "материи". Анализ формной стороны наименее развит в структурном подходе. В методологии формная сторона стала предметом особого анализа, далеко продвинувшая нормативно – деятельностную рефлексию. Однако и системный подход совершенно недостаточен для стратегического мышления, в условиях сетевых войн. Более того, даже формный момент анализа слабо развит применительно к анализу таких макросистем, как регион, отрасль, страна. Когда в анализе состояния макрообъектов данного уровня задаётся вопрос о том, каков тип состояния объекта (Становление, функционирование, развитие, деградация), то способ и содержание ответов, как правило, носят эмпирический характер, вне использования соответствующих средств обоснования. Если содержание кажется строгим и оформленным, то процесс созидания содержаний – остаётся малооформленным, ситуационным, индивидуализированным, не поддающимся доказательству и жёсткой аргументации нейтрального характера. Всё это выявилось в игропрактике последних трёх десятилетий.
В то же время, чтобы разобраться в механизме войны, а особенно сетевой войны, Необходимо опираться на наиболее надёжные мыслительные средства, онтологические понятия, категории, высшие критерии мироразличения, в отличие от доонтологических, научных средств, критериев. Нужен подход, который имеет своим основанием таких мыслителей, как Платон, Гегель. В основании должны ставится не версии как мнения, с относительной доказательной базой, а "истины", "законы бытия", о которых писал ещё Сунь-цзы в теории войны и стратегии. Необходим переход от системного к метасистемному анализу с полнотой использования культуры мышления и культуры рефлексивного сопровождения. Только тогда возможно сущностно насыщенное реконструирование страны, общества, государства в их динамике исторического бытия. Прагматизированная аналитика структурного подхода и даже системного подхода это не обеспечивает.
Тем самым, стратегическое мышление, которое сложилось в ХХ веке, ожидает большое "перевооружение", смена аналитической парадигмы. А это означает смену всей системы подготовки стратегов. Иначе они будут оставаться "зрячими" на уровне здравого разума, но "незрячимы" на уровне сущности. Принцип прагматической относительности, дающий большие возможности в демократизации мысли, не соразмерен тем проблемам, с которыми столкнулось человечество. Чтобы выявить сетевое внедрение противника недостаточно лишь зафиксировать явные действия "поражённых" граждан, тем более, что они остаются помещёнными в конституционные рамки. Наблюдаемая допустимость действий является иллюзией тогда, когда применимы средства опознавания участия в сетевой и недопустимой для страны деятельности, когда это можно доказать, приводя все соотнесения "допустимых" действий с их "недопустимой" режиссурой, с мотивационной включённостью в гибельные замыслы, в вольных формах, и наивной включённостью, в невольных формах. Выстраивание всей каузальной цепи от воли субъекта противостояния его замыслов до практических действий, созидающих урон опирается на понижение уровня, несопоставимо с актуально существующим. Именно китайцы в "книге перемен" подчёркивают, что удел видящего человека состоит в соотнесении "неба" и "земли", существующего видения и созерцательного. Поэтому они обучали видеть в ускользающем вечное. В стратегической аналитике требуется именно такое мышление.
В сетевой войне противник ведёт расчёты в рамках сущности войны, но на материале размещения "бойцов", наивных или сознательных членов "пятой колонны" в системе как власти, так и народа, и культуры, духовности, дирижируя предопределяющими факторами манипулирования степенью самосхранности или саморазвала страны – жертвы. Конечно, можно сказать, что пока что противник не владеет высшими формами мышления, а китайцы излишне ритуальны в применении гексаграмм. Методология выросшая в СССР, а затем укрепившаяся в России, держит первенство в культуре мышления. Но это имеет мизерные масштабы в сравнении с тем, что необходимо для аналитического обеспечения безопасности в условиях сетевых войн. Нужна переориентация и специальной и общей аналитики, её восхождение к достойному цивилизации уровню во всех ключевых звеньях рефлексивного пространства страны. Это уже должно быть особой заботой Президента и Премьера, всей политической элиты России и СНГ. Иначе будущее России и всего мира не будет быть снабжено противоядием сетевым войнам, остающимся направленным на эгоистические цели глобальных лидеров. Россия начинает выступать с цивилизационной точки зрения, но ещё не имеет цивилизационной защиты. А защита начинается с мысли, борьбы умов, как предвещал Сунь-цзы.
Мы уже подчёркивали, что основная проблема стратегического управления и, прежде всего, стратегического мышления, т.е. "ума стратега", состоит в налаженности отношений между различными уровнями абстрактности (конкретности) рассматриваемого содержания. Движение мысли в "мыслительной пирамиде" совмещены с отношениями в "организационной пирамиде". Правила перехода от уровня к уровню и в рамках уровня опираются на ту логику, которую создал Гегель. До сих пор мыслительные отношения в " пирамидах" остаются наивно стихийными, хотя общая направленность издавна задана работой с картами разного масштаба, о чём говорили наиболее проницательные военные мыслители, например, Клаузевиц, Свечин и др. Другая сторона этого механизма состоит в оперировании тем идеальным объектом на всех уровнях конкретизации, в котором выражена сущность и управляемого объекта, и самой управленческой позиции.
Если существенное представление о стране построено, что остаётся проблемным узлом в государственном управлении, то можно реконструировать, прогнозировать, моделировать различные сюжеты управленческого воздействия, в том числе и в контексте отношений с другими странами. В том числе при наличии или возможности противопоставлений, включая сетевые войны. Сетевой характер противопоставления использует новые информационно-организационные и технические возможности при осознании тупиковости явного инструментально-силового воздействия, с помощью катастрофических средств ядерного оружия. Но само планирование действий "агрессора" и противодействия "страны-жертвы" не может быть стратегически организованным вне налаженности мыслительной машины и оперирования идеальными объектами. Сетевые формы нападения или обороны остаются особенными, но действиями одного из объектов на другой с целями военного типа. Стратег выступает от имени объекта и должен быть мыслительно вписан в возможности объекта. Но это невозможно, если он не владеет свободно знаниями об объекте и себе в объекте.
Только соблюдая логико-мыслительные требования в позиции стратегического управления стратег может ставить цели, задачи, выявлять проблемы относительно актуального и возможного состояний объекта. В частности, в рамках системного и метасистемного подходов объект должен быть понят в его четверояком бытии ("в-себе", "для-иного", "для-себя", "для-иного") понят в рамках типологии реагирования на внешние воздействия, понят в рамках семи метафокусировок устройства и внешнего воздействия для перефокусировок и т.п.
Фундаментальным условием современного государственного управления выступает осознание исторического самоопределения страны, которое само предопределяется особенностями цивилизационного подхода к пониманию истории. Только введя цивилизационный образ страны можно "вычислить" актуальный цивилизационный уровень и состояние, в том числе развития, упадка, стагнации и др. Но тогда и появляется перспектива реконструкции, прогноза, моделирования всех случаев типовых влияний на страну, типовые сюжеты воздействий и планы действий противников. Зная механизм цивилизационного бытия страны можно реализовывать установки и на консервацию, и на развитие, и на разрушение, прежде всего страны противника. Сетевые войны специфичны тем, что в них более осмысленно и систематично осуществлены замыслы снижения уровня цивилизационности и повышения уровня манипулятивности страны-жертвы в сравнении с прототипами былых времён. Манипуляторы, используя потенциал жрецов, этим занимались дано. Но в наше время, к счастью всех "здоровых" правдоориентированных, устремлённых к сущности сил, мы обладаем методологией, способной раскрывать позитивные и негативные проекты и опознавать линию негативных воздействий при внешних незначимых или кажущихся нейтральными или положительными проявлениях. Ряд очевидных акцентов давно знакомы. Так оттеснение мощи культуры, духовности, науки, образования и, тем более, придание их существованию бесперспективной направленности, объективно предопределяет снижение самозащитного потенциала страны и более надёжно отдаёт страну в руки противника или конкурента, чем ослабление силовых структур. В сетевых войнах главное направление "удара" составляет снижение, нейтрализация, деградация и т.п. всего комплекса высших критериев и их созидающих, хранящих сфер деятельности. Это и есть ослабление высшей "иммунной" системы страны, не замечаемой обычным аналитиком и наблюдателем, участником событий. Лишь после налаживания деструкции или дезориентации в этом блоке цивилизации основным направлением "удара" является управленческая иерархия, сначала высшие её звенья, её "лобные доли". И лишь затем удар распространяется и на бытие, самодвижение народа, прежде всего его производительную мощь, инновационную самореализацию. Конечно, в сетевой войне все точки приложения имеются в виду "сразу", но иерархия акцентировок является объективно необходимой.
Тем самым, обеспечение безопасности цивилизационного бытия страны неотделимо то налаженности цивилизационного бытия, от его совершенствования, с одной стороны, а, с другой стороны, от налаженности высших форм аналитики, прежде всего – цивилизационной аналитики, и от надёжности соответствующих специальных систем безопасности, соединяющих "ум" и "действие" в рамках высшей мотивации.
Анисимов О.С.
Фрагмент книги: Анисимов О.С. Методология безопасности. – М., 2009. – 504 с.