Как хорошо известно, роль аналитики постоянно повышается. Вместе с этим повышается значимость анализа мыслительных процессов, форм и средств аналитических процедур. Осуществляется не только инвентаризация аналитических процедур и обоснований, но и сравнение различных версий, поиск наиболее перспективных. Все разработки можно разделить на те, которые уделяют внимание процессам как таковым, с направленностью на содержание конечного результата, и те, которые ставят результат и процессы в зависимость от понимания природы мышления и рефлектирующего мышления. Второе направление менее типично, менее представлено, в силу традиции предпочитать либо содержательность мысли аналитика, либо внешне выраженную процессуальность. Даже в том случае, когда аналитик пользуется очень сложными ориентирами, концепциями, понятийными средствами, рефлексивное слежение за мыслью и анализ оснований самого построения мысли остаются в тени.
Тем самым, не используются базисные основания правильности, осмысленности, осознанности, надежности мышления, о которых говорили Кант и другие ведущие мыслители немецкой классической философии, а также великие Сократ, Платон, Аристотель и др. Серьезное смещение в сторону рефлексивности и основательности мышления возникло благодаря методологии ("Московский методологический кружок"). Вновь проблемы классических периодов стали актуальными и прагматизм ставился в условия жесткой критики. Благодаря особым типам игр ("организационно-деятельностные" и "организационно-мыслительные" игры), насыщенных рефлексивностью и критериальностью, аналитика приобрела "механизмическую", коллективно осуществляемую форму, в которой можно было находить основанное и основания всех типов...
Важнейшим условием успешного применения такой ана-литики выступает прохождение пути кардинальных субъек-тивных изменений, субъективного развития с учетом всех достижений мыслительной и нравственно-духовной культуры. Применяемые средства аналитики сами превращаются в пособников субъективного развития при наличии соответствующей, корректной поддержки и руководства учителей. Возможность распространения подобных средств и форм аналитики предполагает коренное изменение всей образовательной сферы.
Методология, в рамках нашего понимания, должна постоянно удерживать парадигматико-логический и проблемно-критериальный опыт культуры мышления в рефлексивной функции. Для реализации этого внутреннего заказа она должна прежде всего заботиться о чистоте типодеятельностного функционального понимания своего места, для чего необходимо стремиться строить и согласовывать со всеми иными культурами (и пространством метасофии) универсумальное миропонимание, размещение в нем методологии. Вместе с нахождением своего абстрактного “в-себе” может быть и конкретизация “в-себе” бытия, историческое лицо методологии, смена содержания этого лица, но в той же функции, если она найдена.
Во всяком случае, именно в рамках своей функции методология может и должна налаживать свои отношения с “соседями”, всем множеством иных типов деятельности. Прежде всего это касается логики, философии, семиотики, культурологии, психологии, педагогики. То, что уже удалось сделать “соседям”, следует перенести в свое пространство, осуществив перепредмечивание (распредмечивание и опредмечивание).
Введем наш взгляд о природе методологии.
Вышеприведенное рассмотрение показало, что рефлексивная функция возникает и реализуется в любой практике деятельности, в которой возникло затруднение. При этом исследовательская функция рефлексии (реконструкция появления затруднения) обслуживает переход к критической (обнаружение причины затруднения) и нормативной (перестройка прежней нормы) функциям. Сами критика и нормирование как бы вырастают из исследовательского рефлексирования. Построение картины осуществленной деятельности дает материал для критики и последующего нормирования. Но ограничиваясь построением картины безотносительно к использованию этой картины в дальнейшем, исследовательская компонента рефлексии перерастает в особый тип процессов – исследование.
Если в деятельности каждого человека есть рефлексивные выходы, то он неизбежно занимается исследованием в социотехнической и социокультурной "средах" деятельности. Однако обычное для нас применение термина "исследование" связано с профессионализацией познания, с социальным распределением труда.
В отличие от исполнителя организатор-управленец должен осуществлять исследовательскую рефлексию и использовать ее результаты для контроля и, если требуется, для критики исполнительской деятельности. В контроле сопоставляется содержание нормы с рефлексивным представлением и проверяется степень их несовпадения, вплоть до необходимости нового оргуправленческого воздействия. Однако функция исследовательской рефлексии может быть отдана специалисту. В этом случае и при оформлении процессов в деятельности возникает тип деятельности "исследование".
Тем самым, если все основные процессы делегируются специалистам, то организатору-управленцу остается лишь утверждать нормативные выходы кооперации исследователя, критика и нормировщика исполнительской деятельности, а также согласовывать эти виды работ. Иначе говоря, выделение исследования как типа деятельности и его особая функция в социальной кооперации связаны с расщеплением организационно-управленческой деятельности. Служебный характер исследовательской деятельности, ее обеспечение организации и управления может быть игнорирован в силу возникновения социокультурной ценности построения знаний о реальности, ценности познания.
Нерасчлененность объекта исследования, социально-культурная ценность познания и иные предпосылки могут привести к автономизации исследования и его обращенности не только к деятельности, но и к целостности реальности. С другой стороны, потребность преодоления случайности, фрагментарности отдельных знаний, потребность отнесения создаваемых онтических схем к универсуму реальности может привести к построению особых замещений массы фрагментарных знаний, предполагающих конструктивное обобщение. Последнее может быть и нерефлексируемым. Такие конструкты, которые не только целостны и относятся к универсуму, обобщены, но и предполагают невозможность дальнейшего обобщения, называются метафизическими знаниями о мире. Если вводятся генетические основания в построении метафизических картин, то, в частности, описания превращаются в диалектические реконструкции реальности.
Всем этим и занимается философия. Философский этап развития исследовательской деятельности был исходным для возникновения научной формы исследовательской деятельности. Сама же философия появлялась в качестве перехода от индивидуально ориентированных целостных описаний к социально значимым формам описания. В них вовлекалось действие тех или иных социальных установок. Однако постепенно эти установки заменялись выработкой специфичной для познания установки, преодолевающей привязанность исследователя к условиям исследования. Онтическая установка – предельный вариант преодоления индивидуальной и социальной зависимости познавательного процесса. Познается реальность как бы "сама по себе".
Построение философского знания предполагает "многоэтажное" обобщение. Следовательно, сложности соответствующей мыслительной работы непременно приводили к затруднениям и рефлексии мыслительного процесса, а также к его организации и построению средств организации. Развитие языка служит общей основой различения процедур обобщения и соотнесения многих знаний разного уровня абстракции, а также построения понятий и категорий философии. Поэтому неизбежно философия всегда включала в себя как составную часть учения о мышлении, познании, познающем и мыслящем. Она искала в этом оправдание и доказательство специфических форм метафизических конструкций. Однако мера рефлексивных включений в философские системы была различной в зависимости от типа установки в исследовании. Онтическая установка как бы избегала рефлексии и обращалась к "сущности" реальности. В онто-технической установке и особенно в логико-технической установке возрастала мера рефлексивного содержания систем воззрений.
Кроме того, в онтической установке происходил выбор того или иного компонента реальности. Поэтому философские системы были или природоцентричны, или человекоцентричны, или социальноцентричны, или культуроцентричны.
Переход от философского исследования к научному связан, с одной стороны, с преодолением разрыва между непосредственными (эмпирическими) знаниями и крайне обобщенной философской формой познания. С другой стороны, философское знание, относимое к целостности реальности, неприменимо непосредственно к типу ситуации, случая и т.д. Поэтому должен был произойти переход, учитывающий тип ситуации, случая. В мышлении этот переход обеспечивается выделением фокуса знания и проецированием всего знания под знаком этого фокуса (проекция целого с точки зрения части). Тем самым, обобщение знаний типа ситуаций, и "стороне реальности" и построение проекционных вариантов готовых обобщений знаний о целостности создавали предпосылку возникновения особой формы познавательной работы. Эта форма и выросла в научное исследование. Философия давала общие ориентиры в реальности, а тип эмпирических знаний, соотнесенный со стороной реальности (и объекта изучения), давал материал для обобщений.
Типологизация эмпирических знаний, сторон реальности и параллельность исследований сторон реального приводили к усиливающемуся расхождению между отдельными типами исследований (отдельными науками). У них возникала своя научная история, свои критерии организации, осуществления исследований и оценки результатов. Каждая наука по-своему обеспечивала практику деятельности знаниями и влияла на нее. Отдельный ученый все меньше был способен объединить все научные знания и превращался в узкого знатока своей области. Требовалась специальная форма совмещения процессов и результатов отдельных научных исследований.
Научное исследование или систематическое исследование "стороны" реальности является в настоящее время наиболее устоявшейся формой исследовательской практики. Оно включено в научную кооперацию и связано с производственной и оргуправленческой практикой. Для раскрытия особенностей научного исследования рассмотрим переход от обычных процедур познания к научным формам познавания.
В курсе по мышлению и логике показано, что познавательные процессы предполагают особую активность познавательных органов, фиксацию и организацию следов внешнего воздействия. При этом познающий орган строит на материале организационных следов заместитель реальности, и должна быть субъективная способность идентификации схемы следов с материалом следов и, через их посредство, с самими воздействиями, а также с самой реальностью.
В процессе обобщения на материале однотипных следовых схем строится заместитель многообразия этих схем, принимаемый за заместитель всех актов бывшего познавания. Его идентификация с реальностью отличается от простейших, необобщающих схем. Последние актуальны и "конкретны", а первая сохраняет саму особенность обобщения, конструктивность результата и относимость его ко многим образцам прежних схем, каждая из которых также целостная и относима к реальности, но в строго определенных условиях и определенной ситуации. Таким образом, конструкция (схема) в обобщении выходит за пределы ситуативности и зависимости от условий. Этим в случае восприятия обеспечивается постоянство (константность) предметного образа. При переходе к обобщению с использованием языковых средств этот отрыв от ситуативности увеличивается, а в философских обобщениях он становится предельным.
Полезность обобщения и обеспечение его с помощью адекватной ориентировки и достижении целей деятельности ставят границы постоянства и потребности в определенном результате обобщения. Если ведущей становится познавательная установка, то границы сохраняемости и значимости результата обобщения или более абстрактного заместителя реальности определяются процедурой подтверждения или относительного отождествления абстракции с первичным материалом, из которого строится абстракция. Конструктивность процедуры абстрагирования в обобщении в ходе подтверждения как бы снимается и рассматривается имитационно значимой. Иначе говоря, формальность конструкции интерпретируется как содержательная и абстрактное знание – содержательно (конкретно значимым). Если в восприятии подтверждение заменяется интенциональностью, направленностью на идентификацию до необходимости перестраивать образ, то в мышлении подтверждение осуществляется явно, так как готовы механизмы рефлексии и осознания, обеспечивающие контроль за подтверждением.
В исследовании все начинается также с фиксации материала наблюдений, эмпирических знаний. Их многообразие и принадлежность к типу знаний (о типе явлений), а также невозможность применения в практике "сразу" многих знаний об одном и том же ставит нас перед необходимостью обобщений. Конструктивность процедур в схемообразовательных процессах во время обобщения вызывает потребность в снятии формальности конструирования, в переходе к подтверждению. Если это удается, обобщение становится (рассматривается) содержательным и исследование прекращается. Все это и составляет единицу исследовательского цикла.
Построение абстракции как результата обобщения соотнесено с целостностью ряда отдельных эмпирических знаний. Возникает потребность не только подтверждения абстрактной схемы в целом, но и относительно отдельного эмпирического знания. Абстрактная Схема должна быть содержательной и в отношении отдельного компонента ряда замещенных ею эмпирических знаний. Таким образом создается как бы парадокс: абстрактная Схема построена на материале ряда знаний и замещает их в целом, а в то же время она замещает и отдельное знание, оставаясь единой абстрактной схемой.
Парадокс снимается за счет проекционной процедуры. Абстрактная Схема проекционно отображается на основе выделенного фокуса. Последний подчеркивает то, что специфично для отдельного эмпирического знания. Однако проекционная процедура не меняет уровень абстракции обобщенной схемы. Проекция лишь односторонне подчеркивает в целом то, что содержится в смой исходной абстракции. Общеупотребительное понимание абстрагирования часто соответствует именно проекционной абстракции.
Для применения процедуры подтверждения на материале отдельного эмпирического знания и абстрактностью заместителя. Оно достигается в ходе конкретизации. Конкретизированная абстрактная Схема сопоставляется с эмпирическим знанием. Конкретизация абстрактной схемы и сопоставление составляют единицы процедуры подтверждения.
Мы видели, что исследовательские процедуры, особенно в связи с обобщением и использованием результата исследования, предполагает мышление. В то же время был введен принцип системообразования в деятельности, и исследование превращалось в тип деятельности. Деятельность же описывалась схемой преобразования материала в продукт с помощью средства.
Каковы отношения между мышлением и деятельностью? Почему исследование может рассматриваться как деятельность?
Деятельность в социологии связывается прежде всего с производством материальных продуктов. Поэтому Схема акта деятельности построена как принципиальная Схема преобразовательного действия. Но производство нужных предметов может происходить и путем конструктивного совмещения или перестройки готовых компонентов. Сборка и разборка становятся стандартными операциями. Все эти процедуры предполагают при определенных условиях использование средств. Прежний "естественный" процесс изменяется в зависимости от желаемого результата и вовлечения средства, без которого достижение этого результата невозможно. Таким образом, средство предстает как бы "изменяющим", преображающим сам естественный процесс, делающим его "естественно-искусственным".
Таким образом, преобразуемым может быть не только материальный объект, но и любой естественный процесс поведения, оперирования и т.д. Включение средства как источника преобразования и воспроизведения нового процесса предстает в качестве второго основного типа генезиса тех процессов, которые мы называем деятельностью. Вместе с необходимостью воспроизводства процессов и возможностью сделать это с опорой на средства появляется нормирование процессов и последующая процедура включения человека в деятельность для реализации нормы.
Одним из вариантов такого "обискусствления" процессов и выступает мышление. Его естественной предпосылкой является порождение и использование представлений. Включение языковых средств перестраивает процесс и создает новые возможности, а также усиливает прежние. Опосредованность, воспроизводимость, нормированность обискусствленных процессов позволяет рассматривать мышление как деятельность. В нем остается как базовая основа то, что присуще естественной предпосылке мышления.
Однако очень трудно и, в прямом смысле, мало достижима возможность воспроизводства мыслительных процессов. Этим оно отличается от производственных процессов и преобразований. Включенность субъективного мира человека, его тончайшая динамика принципиально противоположны воспроизводимости в той форме, которая "доступна" в отношении объектов природы, материальных средств. Условием, облегчающим достижимость относительного воспроизводства процессов мышления и его результатов является обучение и воспитание человека, включая обучение способам применения средств мышления.
В ходе анализа ситуации затруднения, как было отмечено выше, расщепляются различные функции в рефлексивной надстройке над деятельностью – исследование, критика и нормирование. Согласование функций также неотделимо от исследования, критики и нормирования собственно процедур исследования, критики и нормирования. Мышление человека как результат социализации и присвоения языковых средств и способов их применения развертывается на основе уже сформированных способностей человека и реализации норм мышления. Поэтому, включаясь в реализацию той или иной надстроечной функции, имеющей кооперативную значимость, человек строит мышление, как "заполняющее" подготовленное для него функциональное место. Мышление со стороны его формы предстает как морфология для того или иного функционального места.
Вышеописанный цикл фиксации, оформления эмпирических знаний, построения обобщений и их подтверждения сначала существует как естественный процесс. Если же возникает требование к построению неэмпирических знаний как условия эффективной критики и нормировки деятельности, то такое содержание заказа вызывает необходимость осуществления соответствующего мышления и домыслительных форм познавания. Деятельностно-исследовательская функция реализуется готовыми механизмами (при наличии способностей) мышления человека. Они выступают как морфология для исследовательской деятельности, если существует норма исследования.
Кооперация, как было отмечено выше, возникает за счет разделения труда или возникновения служебных единиц деятельности. Применительно к исследовательской деятельности это означает расчленение единого цикла исследования на фиксацию первичных (эмпирических) знаний, их обобщение и подтверждение правомерности обобщения. Эти три возникших звена кооперации называют феноменологической, теоретической и опытно-экспериментальной деятельностями. Они кооперировано зависимы друг от друга, поскольку продукты одной передаются как материал или средство в другую.
В начале развития научных исследований ведущим в кооперативных связях выступало снабжение теоретической деятельности эмпирическим (феноменологическим) материалом. Теоретическая деятельность зависела от наличия и особенностей поставляемого ей материала.
Процедура подтверждения осуществлялась прежде всего относительно уже готового феноменального материала. И уже генетически вторичным было не сопоставление теоретической схемы с многообразием эмпирического материала, а создание специальных ситуация и объектов для проверки действенности теоретических схем (экспериментальных моделей). Процедура проверки теоретической схемы на ее содержательность предполагает сравнение эмпирического знания с содержанием схемы. Так как теоретическая Схема является результатом обобщения, замещения ряда эмпирических знаний, то для достижения сравнимости теоретическая Схема проекционно отображается, и эта проекция, если необходимо, конкретизируется до такого уровня, чтобы ее можно было сравнивать с эмпирическим материалом. Однако теоретическая схема, будучи заместителем ряда эмпирических знаний и являясь абстрактной, может подвергаться конкретизации не только по тем линиям, которые были связаны с необходимостью сравнения с эмпирическим знанием, но и по всем возможным линиям. Они (иные линии) как бы обращены к еще не существующему феноменальному материалу. Чтобы завершить проверку теоретической схемы, требуется либо ждать нового эмпирического (феноменального) материала, либо строить ситуацию, объект, на котором можно было бы воспроизвести то явление, которое предполагается теорией. Такого типа воссоздание явления и называется экспериментом.
Теоретическая схема, как и любая иная, имеет свою форму (символическую конструкцию) и содержание (охватываемые в идентификации объектные события, последовательности процессов). Лишь применение схемы в онтологической (особенно в онтической) функции позволяет говорить о содержательности схемы даже до сопоставления с феноменальным материалом (формальная содержательность). Выбор направления конкретизации, ведущего к модификации содержания теоретической схемы, и рассмотрение траектории этого процесса до процедуры сопоставления с феноменальным материалом выступает как процесс выдвижения гипотезы. Это предполагаемое существование объекта изучения. Для снятия предполагаемости необходимо либо сравнение с уже имеющимся феноменальным материалом, либо построение экспериментальной модели и получение того феноменального материала, который нужен для сопоставления.
В случае подтверждения теоретического содержания и, в частности, гипотезы феноменальный материал превращается в факт. Поэтому научным фактом нельзя назвать феноменальный материал безотносительно к теории. Этим закладывается относительность факта в науке. Факт возникает либо на материале имевшихся эмпирических знаний, либо на материале знаний, возникающих в эксперименте.
Теоретические схемы появляются в процессе обобщения феноменального материала в связи с невозможностью использовать в практической деятельности многие знания об одном и том же. От культуры теоретической схематизации зависит вся целостность научно-исследовательского цикла. Поэтому обратимся к специфике процессов схемообразования.
Как мы видим, введение вопроса, содержание которого выходит за рамки содержания уже готовой схемы объекта мысли, приводит к проблематизации схемы. В случае сопоставления с феноменальным и экспериментальным материалом в функции вопроса подобного типа выступает наличие материала, не выражаемого теоретической схемой. Если в ходе реализации принципа подтверждения теоретик игнорирует "невписывающийся" в теорию материал, то в ходе реализации принципа опровержения любое расхождение с материалом становится условием активного преобразования теоретической схемы.
В процессе опровержения феноменальные и теоретические знания сначала сопоставляются. Это возможно лишь путем онтического (чисто содержательного) прочтения обоих типов схем. Если сопоставление не удается, то теоретик может, руководствуясь принципом подтверждения, перейти к онтотехническому или логотехническому прочтению схем, и найти возможность либо конкретизации, либо проецирования, либо и того и другого. После онтотехнической и логотехнической работы он вновь возвращается к сравнению объективных содержаний в онтическом прочтении схемы. Реализуя принцип опровержения, теоретик использует все типы прочтения для такой деформации теоретической схемы, чтобы она смогла выразить новое, "неучтенное" содержание. Пока учет содержания не удается, трансформации будут гипотетичными. Кроме того, предположения о дополнении или редукции части ранее имевшейся схемы сначала более абстрактны и лишь затем конкретизируются. Деформации осуществляются с соблюдением принципа совместимости дополнений с прежним содержанием. Это достижимо за счет сравнения онтического прочтения прежней схемы и ее модификации. Несовместимость дополнения и прежней схемы опознается путем нахождения разрывов в процессах, приписываемых объекту. Его "нормальное" существование неразрывно. В подобной способности безразрывного слежения за процессами воплощается так называемое наличие единого закона существования объекта.
Множество переходов от одной формы прочтения схем к другой и от одного типа оперирования со схемами к другому, без различения которых нельзя организованно осуществлять проблематизацию, вызывает необходимость развития у теоретика рефлексивных механизмов и способностей.
Введение принципа опровержения в научные исследования изменило саму функцию теоретической работы в системе исследования. Легкость перестройки схем, быстрый переход к моделированию и последующему экспериментированию позволили не только ускорить процесс перестройки научных знаний, но и не зависеть от того, когда появится новый феноменальный материал. Изменилась сама центрация в системе исследования. От феноменологической деятельности она перешла в теоретическую. Изменение, совершенствование теоретических схем создает заказ на подбор феноменального материала и построение экспериментов. Теоретическая проблематизация отражается в феноменально-экспериментальной. Теоретические схемы и их проблематизация стали как бы знаменем организации научных исследований.
Теоретические схемы относятся к реальности. Онтический характер их прочтения как бы изолирует их от практической деятельности, от судеб производства. Однако операциональность теоретических схем, организованность мышления в ходе построения теоретических высказываний позволяет легко переходить к сопоставлению онтологического прочтения схем с тем, как существует это же явление (тип явлений) в условиях деятельности. Легкость переходов от одного использования теоретической схемы к другому, построение типологии возможных процессов и соотнесение с технологическим анализом производственных ситуаций обеспечивает собственно технологически значимый поиск, преодоление технологических затруднений. При технологическом прочтении теоретических схем обнаруживается реальность или недостижимость того или иного технологического решения путем сопоставления с имеющимися ресурсами. В то же время разрыв между возможным (теоретическим) процессом и технологически реальным создает проблемное поле для совершенствования технологической деятельности.
До сих пор теоретические схемы рассматривались как средство для замещения реальности и типа феноменального материала. В этом их понятийная функция. С другой стороны, увеличение теоретических схем в определенной области науки и необходимость организации теоретической работы ставят задачу рассмотрения различных теоретических схем как относимых к единой реальности и к той ее стороне, которая специфична для области знания. Поэтому для проблематизации какой-то конкретной теоретической схемы могут использоваться и другие теоретические схемы.
Однако наряду с содержательной функцией теоретической интеграции возникает и формальная функция. Будучи высказываниями особого типа, теоретические схемы могут быть рассмотрены как материал для выявления исходного словаря единиц теоретических схем и правил их комплектования. Применение таких правил чрезвычайно расширяет возможности теоретического конструирования наподобие того расширения, которое получал естественный язык в ходе появления словаря. Содержательная проверка этих конструирований остается важной частью теоретической работы, но с формальной стороны создание словаря теоретических единиц становится мощным фактором ускорения теоретического и всего научного развития. Элементы словаря (научные парадигмы) являются средствами теоретического конструирования.
Конкретная технология создания словаря может состоять в использовании логики при реконструкции материала теоретических высказываний. Это позволяет "выпрямить" обычную траекторию мысли и выявить все шаги выпрямленного движения. Так как каждый шаг связан с введением уточняющего предиката (категории), то выявляется состав категорий. Парадигма часто совпадает с системой данной науки. Но и любая единица теории, которая может быть использована как средство теоретического конструирования (или реконструкции), входит в состав парадигмы.
Соотнесение теоретических знаний (или феноменальных знаний, когда еще слабо развито звено теоретической деятельности), выявление из них того, которое могло бы быть в качестве основы для выведения других (дедуктивная процедура) позволяет построить как бы заместитель всего материала знаний. В организационно-мыслительном (логическом) аспекте этому соответствует нахождение исходной абстракции и выведение из нее более конкретных предикатов, выступающих в функции заменителей материала первоначальных высказываний. В процессе конкретизации (дедуктивного выведения в целом) одни линии конкретизации могут быть более продвинутыми по сравнению с другими. В то же время согласование уровней по всем линиям выступает как показатель достижения соотносимости всех единиц конкретизированных знаний.
Если в рамках имеющейся линии конкретизации исследователь доходит до звена, требующего дальнейшей конкретизации (выведения) с учетом дополнительных эмпирических знаний, то зафиксированный результат конкретизации выступает как неизвестное, а дополнительные эмпирические знания – как искомое.
Тем самым, управляющий, владеющий всей пирамидой выведения, создает заказ и формулирует задачу исследования. В этом варианте организации исследования указания на методы, средства, модели исследования становятся вторичными. Они подчинены условиям конкретизации исходного теоретического знания. Если исследователь владеет логико-мыслительными методами и может формально конкретизировать абстрактно-теоретические знания, то результат формального выведения предстает в роли гипотезы. Если она не подтверждается, то создается ситуация возможной проблематизации всей пирамиды выведения или ее части. Предполагается, что либо на близлежащих ступенях, либо во всей пирамиде заключен дефект процедуры выведения.
При переходе от задачи к проблеме подвергается сомнению достаточность объектного содержания, относительно которого происходит проблематизация, и для ее достижения предполагается новое, дополнительное знание. Первый способ депроблематизации – возвращение к задачной ситуации, то есть попытка вовлечения нового содержания в существующие теоретические схемы. Второй путь к проблеме и к ее снятию состоит в том, что сомнению подвергается уже не достаточность прежнего, а само содержание. Оно как бы "стирается". В случае выведения, рассмотренного выше, второй путь проблематизации связан со "стиранием" результатов выведения в одной или нескольких линия, в одном или нескольких уровнях. Второй путь проблематизации предполагает изменение исходного предиката, задающего рамки целостности.
Тем самым, если при задачной организации заказа на исследование количество компонентов остается неизменным, то в проблемной организации заказа предполагается изменение границ содержания, структурной схемы объекта, относительно которого вновь восстанавливается задачная ситуация. Поэтому требуются такие эмпирические знания, которые сделали бы обоснованной проблематизацию.
В целом исследование как бы обслуживает описанные переходы в массиве результатов ранее проведенных исследований и их единого заместителя.
Взаимозависимость целей, задач, проблем, методов, методик, программ, средств, моделей и т.д. в исследовании, определяемость результата (нового знания) всеми этими и иными компонентами исследовательской деятельности приводит к необходимости соответствующей организации последней. Системные отношения в деятельности, а также их соотносимость с тем, что выступает как предмет исследования, оформляется в организационно-управленческом принципе, содержание которого и состоит в предметно-деятельностной трактовке результата и процесса его достижения. Изменение "веса" или способа осуществления каждого из компонентов считается условием изменения и результата познания. А по результатам нередко возможно судить и компонентах и способах их существования. Оценка исследования неотделима тогда от оценки всех указанных компонентов и отношений между ними. При переходе к новому исследованию проблематизации подвергается не только знание, его содержание, но и все соотношения компонентов.
То, что более характерно для предметно-деятельностной организации, более непосредственно и сложно проявляется при переходе к управлению научно-кооперативными системами. Отдельные компоненты исследования становятся обеспечиваемыми отдельными деятельностями (проблематизации, постановки целей, решения задач, построения теоретических схем, экспериментальных моделей и др.). Кооперативные связи имеют своим содержанием реализацию тех функций, которые были воплощены отдельным исследователем.
Внимание, уделяемое согласовательным процедурам, соотнесенному нормированию исследований, критериальной проблематизации, зависимости результатов исследования от организации процессов, применяемых средств и т.д., требует перехода от результативного подхода к анализу исследований науки в целом, к процессуальному подходу. Последний неотделим от рефлексии и критики в частности. Однако необходимы и средства критики и рефлексии, критериальность критики деятельности. На этом пути и возникает методология.
Метод деятельности, будучи нормативной организованностью и результатом обобщения, требует определенности в его использовании. Это же касается и реконструкции методов на материале рефлексии и проектировочного преобразования прежних методов или их проектирования на основе того или иного подхода. В тоже время определенность средств в значительной степени гарантирует достижение определенности и в содержании метода (реконструируемого или проектируемого). Однако обычные языковые средства не приспособлены к ситуации методного проектирования или реконструкции. Любой язык в своем становлении и развитии зависит от тех интегральных представлений о реальности, которые кладутся в основу семантической парадигматизации – расщепления единой картины, закрепления за частями определенных знаков, выработки правил ситуативных реконструкций представлений о реальности. Для методологической парадигматизации в основе представлений о реальности должны лежать возникновение, функционарное существование, развитие и исчезновение методов и лежащей в основе этого деятельности. Следовательно, для реконструкции, проблематизации и проектирования методов должен быть методологический (профессионализированный) язык, наподобие языка той или иной науки, позволяющий строить "правильные" высказывания в научном предмете. Этот язык, включающий методологическую парадигму и правила ее применения, составляют основу средств методологии и организации методологической деятельности.
Методологическая функция появляется в связи с организацией мыслительных и мыслительно-деятельностных процедур в методической деятельности. Рефлексируя методическую деятельность, критикуя и нормируя ее, методолог выделяет особую роль средственного обеспечения методической деятельности. В связи с этим предметом его усилий выступает сумма средств и способов их применения в мышлении методиста. Переходя к нормированию методической работы, методолог прежде всего заботится о надежности средств, возможности их усиления. Для этого он использует критику для проблематизации средств и связанных с ними способов их применения.
Поскольку средства мышления определяют многие процедуры в мышлении, и содержательность применения средств мышления отражается в заказе на создание этих средств и способов их применения, то создание и усиление средств мышления, прежде всего в нормировании деятельности и через него всей практики организованной деятельности, означает введение культурного слоя в мыслительной деятельности и деятельностной практике. Поэтому деятельность, организация и управление которой опосредствовано включением и применением таких средств, становится социокультурной. Методология, которая первоначально существовала в философско-логической оболочке, становится хранителем и совершенствователем мыслительной культуры.
Поиск все более совершенных средств, обеспечивающих социокультурный характер методической и иной нормативной, а также в целом оргуправленческой деятельности, предполагает поиск тех ситуаций, в которых прежние средства и способы их применения на работают и, в частности, не обеспечивают достижение конечного результата деятельности. Поэтому в связи с поиском ситуации подобного рода методолог вмешивается в ход изменения деятельности, так как изменение средств меняет процесс нормирования и организации деятельности. Перестройка деятельности в условиях достижимости прежних целей с прежними средствами и способами их применения, направленная на приобретение деятельностью больших, чем ранее, способностей к реализации прежних и новых заказов, составляет развитие деятельности. Участие методологического звена и использование его в процедуре проблематизации средств на материале прошлой деятельности непосредственно обслуживает развитие деятельности. Иначе говоря, участие методологической работы в развитии практики опосредствуется проблематизацией средств методического звена практики и через нее – всей практики.
В критических процедурах, как мы выше отмечали, более явно, чем в иных процедурах, выступает необходимость перехода от естественных форм описания деятельности к описанию с помощью определенных средств. Поэтому проблематизация средств чаще всего более эффективна в критической функции и позиции. Однако именно в критике быстрее всего обнаруживаются новые пути достижения целей и конкретные причины затруднений, необходимость преодоления которых ставит заказ на перестройку деятельности. Поэтому в критике наиболее отчетливо сплетаются ценность перестройки деятельности и перестройки средств построения новых форм деятельности. Развитие деятельности и развитие культуры мышления становятся определяющими и ускоряющими друг друга.
Поскольку проблематизация практики ведет к ее развитию, а проблематизация средств мышления также ведет в конечном счете к развитию практики, может показаться, что это равнозначные и неотделимые друг от друга процессы. Однако в ходе проблематизации средств мышления практика и ее трудности выступают как материал для поиска резервов проблематизации средств и их перестройки. Поэтому на время такой проблематизации судьба практических процессов становится для методолога неважной. Иначе говоря, практика и ее развитие через проблематизацию могут противоречить развитию самих средств мышления и методологии в целом и, наоборот, методология и ее развитие – противостоять развитию практики. Возникает необходимость разведения и соотнесения ценностей социокультурного типа (развитие методологии) и социотехнического типа (развитие практики). Снятие противоречия возникает за счет создания таких форм кооперации, где по различным местам кооперации разносились бы обычная и методологическая деятельности, налаживались бы кооперативные отношения, каналы трансляции результатов и заимствование позиций друг друга. Подобные типы согласований ценностей моделируются в организационно-деятельностных и организационно-мыслительных играх.
Функция методолога реализуется вначале тем, кто заметил зависимость успешности методической деятельности от использования культурных (организационно-мыслительных) средств. Вместе с обращением внимания на процессы и средства создания методов и методик, а также на процессы и средства проблематизации норм и средств деятельности и мышления, рефлексию и критику самой методологической работы, методологическая работа оформляется, нормируется и превращается в тип деятельности. Будучи типом деятельности, она предполагает обеспечение ее заказами и всем необходимым, что приводит к появлению системы методологической деятельности.
Трудности в методологической деятельности, ее рефлексии и критика позволяют преобразовывать и усиливать методологическую работу. Сама ценность средственного и процедурного обеспечения приводит к тем вариантам преобразования, которые связаны с развитием методологической деятельности.
Язык методологии применяется различным образом в зависимости от типа ситуации применения. Поэтому важнейшим условием успешности выступает типологизация ситуаций, функций, способов применения средств.
Для управлениями системами деятельности требуется системодеятельностное, пространственно-деятельностное, системное позиционное проектирование. От владения способами подобных проектных работ зависят контроль и коррекция в управляемых системах. Для управленческой и организационной работы подобное проектирование еще не стало широкой практикой и отработанной технологией, так как этому не способствует процесс обучения в вузах (в программах обучения нет соответствующих учебных предметов). Но если в управленческой работе многое зависит от подобных проектов, то в методологической деятельности пространственно-деятельностная рефлексия, критика, нормирование предстают как ключевой процесс. Методолог для обзора материала, для проблематизации средств и методов, для практической значимости своих разработок должен заимствовать позиции всех участников кооперации. Это выступает условием рефлексивной реконструкции всех процессов, а затем и проектирования коопераций с помощью средств организованной логико-мыслительной реконструкции и проблематизации.
Вовлечение в процесс реконструкции, проблематизации и проектирования методов и программ деятельности самих участников бывшей или будущей деятельности, сами условия коммуникации в методологической функции делают процесс построения и перестройки пространств, систем функций очень подвижным и гибким. Для организации коммуникаций и позитивного снятия возникающих недоразумений методологу необходимо вовлекать в рефлексию то, что соответствует содержанию и методу обсуждения. Так как тип обсуждения соответствует типу позиции, то для организации обсуждения строится и утверждается всеми само "устройство" пространства деятельности, в котором можно найти все виды работ. Иначе говоря, специфика методологической коммуникации требует позиционного и системодеятельностного самоопределения. Само же самоопределение и состоит в нахождении места "для-себя" в пространстве деятельности.
Построение такого пространства деятельности, которое соответствует самоопределению, гарантирует критериальное слежение за всеми действиями, применяемыми средствами и методами.
Философия всегда обращала пристальное внимание на мышление, его возможности. Некоторые философские системы видели в мышлении источник всех высших проявлений "духа" человека. Поэтому рассуждения о мышлении, его знаковой опосредственности, включенности обобщения в мышление, а также о рефлексивности духа и мышления нередко занимали одно из ведущих мест в системах философской мысли. Однако, как правило, философия старалась "увидеть" сущность явлений, включая явление мышления, сохраняя онтический подход к анализу мышления.
Переход к онтотехническому и логотехническому обозначился недавно и во многом связан с конкретностью анализа практики и исследований. Но переход к операциональному, прагматическому и средственному (лингвистическому и иному) философским подходам не сопровождался систематическим рефлексивным и критическим анализом средств рефлексии и критики. Методология и заполнила этот пробел. Она удержала обобщенность взгляда на мышление, рефлексивность подхода, но создала адекватные для описания этих и других явлений деятельности язык и систему средств. Она смогла показать само становление той кооперации, в которой появляется философская и своя собственная позиция. Методология помогла философии осуществить системодеятельностное самоопределение.
Логика традиционно имела два подхода к определению своего предмета. С одной стороны, она изучала сущность мышления и этим сливалась с соответствующим слоем философии. С другой стороны, она обращалась к обобщенным нормам мыслительного процесса. Чаще всего мышление рассматривалось в условиях коммуникации, и точнее – рассуждения в коммуникации. Методология, рефлексируя процесс мышления, строит представления о мышлении. Но эти представления необходимы ей для создания системы средств организации рефлексии, критики и нормирования мышления. Поэтому она отделяется от логики как устремленной на сами обобщенные нормы мышления. Ее интересуют не эти правила мышления, а процесс их создания и, прежде всего, средства создания.
Методология рассматривает науку как частную практику деятельности, вырастающую из исследовательской функции в деятельности. Поэтому методология ищет места в науке, где методическое обеспечение исследований недостаточно и для ее развития требуется проблематизация способов и средств методической работы.
С другой стороны, управление научными исследованиями нуждается в организации всех типовых процессов управления, осуществляющихся с использованием механизмов мышления. Такого рода организация неотделима от разработки средств организации мыслительных процессов, чем и занимается методология.
С третьей стороны, ускорение научных исследований, превращение исследовательской кооперации в развивающуюся деятельность неотделимо от организации проблематизации прежней практики исследования, функционирования кооперации. Организацию и динамику таких процессов обеспечивает методология. Развитие исследовательской кооперации, превращение ее в предметно-деятельностную и переход к особым социокультурно-машинным формам существования требует методологического участия и на стадии оформления, и для перестройки формы существования, а также для обеспечения гибкости и легкости перестройки в зависимости от ситуации в более широкой кооперации деятельностей.
С помощью методологии, ее возможностей обращения своих средств на саму себя, на свое саморазвитие наука получает возможность неограниченно развиваться и уменьшать количество парадоксов, основанных на неорганизованном рефлексивно-критическом анализе научной практики.
Наука включена в единый цикл сервисного обеспечения управленческих систем. Наиболее характерно это для отраслевого, межотраслевого, регионального, межрегионального и государственного управления. Наука – это организованность, которая реализует функцию познания. Но ее предметная организация ведет не только к содержательно-дифференцированной автономизации, расщеплению и не совмещению частей. Она организационно автономизируется от иных рефлексивных функций. Преодоление автономизации идет как по линии распредмечивания по содержанию благодаря философским замещениям изолированных идеальных объектов, так и по линии кооперации с нормативно-технологическими организованностями и организациями, с проблематизационно-развивающими организованностями и организациями, с иными организованностями рефлексивного пространства управления. Особую роль играет реализация критериально-оценивающей функции в управлении. Так же как в рефлексивном пространстве любой деятельности критериальный корпус (интеллектуально-мыслительного и ценностно-идеального характера) трансформирует деятельность и человека в деятельности в сторону придания исходной морфологии культурной формы, так и общество в целом за счет включения управленческим звеном организованностей и форм критериального звена рефлексивного пространства приобретает признаки культурности.
Выделенность критериального звена, его морфологизация соответствующей деятельности означает появление культурного сервиса жизни общества. Методология является той частью этого сервиса, которая обеспечивает окультуривание рефлексии как интеллектуального процесса. Окультуривание рефлексии как самоопределенческо-самоотношенческого процесса обеспечивается этикой, религией, искусством, а особые формы созерцательного отношения к внешнему – эстетикой, искусством и т.д. Иначе говоря, интеллектуализм культуры, включая культуру рефлексии, дополняется и входит в кооперативные связи с иными направлениями культуры. Изолированно от иных линий культуры и окультуривания методология также имеет ограниченные возможности. Человек как монада, как микрокосм совмещается с макрокосмом, с универсумом, приобретая подлинное бытие и могущество, лишь в целостности окультуривания, использования сервиса культур. Такая взаимозависимость культур, рефлексивных функций, целостность рефлексивного пространства и совмещенность с пространством действенного бытия предопределяет отсутствие неоправданных суперакцентировок, эгоистических противостояний с бытием универсума. Методология – лишь один из сервисов самоопределения и самопомещения в универсум.
Анисимов О.С.
